Юрий КУЛЬЧИК

Этнополитическая ситуация в Дагестане

 

 

В Дагестане в последние месяцы обстановка внешне стабилизировалась: отменено чрезвычайное положение, сократилось число митингов, нет открытого противостояния различных национальных формирований и т.д. Однако, это отнюдь не означает, что произошла действительно разрядка напряженности. Наоборот, процесс политизации общества достиг качественно нового уровня.

I

Это выражается прежде всего в том, что лидеры большинства национальных движений пришли к соглашению о необходимости проведения съезда народов Дагестана в кратчайшие сроки (26 сентября 1992 года). Провозгласив себя инициатором данного форума, созданный оргкомитет выразил готовность пригласить на него представителей Верховного Совета республики. Таким образом, признания существующей власти нелегитимной, утратившей доверие и поддержку подавляющей части населения, выдвижения требования досрочных парламентских выборов, формирования депутатского корпуса на новой основе.

Верховный Совет, вбирающий в себя в настоящее время всю экономическую и государственно-административную элиту республики, естественно, оказывает этому ожесточенное сопротивление (идет подготовка новой конституции, предполагается реорганизация парламента, разрабатывается ряд других мероприятий, чтобы удержать власть по крайней мере до тех пор, пока не будет завершена окончательно приватизация основных республиканских фондов). По существу, 28-я сессия Верховного Совета выступает как организационная политическая сила. Верховный Совет принял решение о проведении съезда народов Дагестана в другие сроки (13 ноября), но главное — под эгидой парламента, когда бы национальные движения были лишь участниками съезда, но не его инициаторами и руководителями.

Диалог между указанными силами происходит таким образом, что государственная власть приглашает представителей национальных движений «на ковер» в качестве младших партнеров, не помышляя об интеграции лидеров новых формирований в истеблишмент республики. Это исключает возможность достижения компромисса, установления хотя бы относительной политической стабильности. Власти явно переоценивают свои возможности, не учитывая влияния гражданских движений в районах.

В первую очередь руководство Российской Федерации должно учитывать нарастающую возможность в ближайшие месяцы ожесточенного столкновения между организовавшейся в единый блок войны. При этом, следует отметить, все подробности чрезвычайного положения должны исключить введение армейских контингентов. Ничего, кроме роста антироссийских настроений этим достигнуто не будет. Нам представляется, что в развертывающемся противоборстве политических сил, которое почти неизбежно примет жесткие формы, Россия должна выступать лишь арбитром, не принимая позиции какой-либо одной стороны. (У каждой этнической группы, любого субъекта новой политической системы более или менее сильны пророссийские ориентации. Это связано с созданием глубокого интегрирования хозяйства Дагестана в экономику России. Нельзя ради сиюминутных политических выгод ставить их под удар.)

II

Выдвинувшие на передний план задачу низложения Верховного Совета национальные движения не представляют собой блока единомышленников. Между ними существуют острые противоречия, которые в случае их прихода к власти сразу примут опасный характер.

Аварцы заинтересованы в сохранении своих ведущих позиций в государственно-административной структуре Дагестана, а также в защите тех позиций, которые обрело за последние десятилетия аварское население, спустившееся с гор на плоскость. Следует отметить, что внутри национального движения произошла перегруппировка сил: аварское народное движение и Фронт имама Шамиля объединились в одно гражданское формирование. Его лидером стал руководитель Фронта Г.Махачев, но, главное, за ним теперь стоит команда из опытных в политическом плане представителей аварской интеллигенции.

Даргинцы имеют значительное положение в системе торговли, управленческих структурах республики. Они также крайне заинтересованы в сохранении плоскостных кутанов для отгонного животноводства.

Лакцы, 78% которых проживает вне Кумуха, зоны обитания этноса, обладают многочисленной интеллигенцией. Над ними постоянно нависает угроза экстренного выселения из Новолакского района в 7-8 тыс. человек. Наконец, лакцы наделены большими отгонными пастбищами на плоскости.

Все это заставляет указанные этнические группы и их национальные гражданские формирования выступать за единую неделимую республику, за «сильное государство». В случае прихода к власти эти гражданские формирования сделают все от них зависящее, чтобы не допустить распада существующего ныне государственного устройства. Развал сегодняшней коалиции оппозиции произойдет быстро, образуя два новых блока, резко отличающихся друг от друга по своим интересам.

Перейдем к рассмотрению позиции тех гражданских формирований, которые выступают за обновление, радикальную реформу государственного устройства Дагестана.

У ногайцев все большим влиянием пользуется общество «Бирлик», у русских в Кизлярском и Таруховском районах — возрождающееся казачество.

III

На севере республики, в Ногайской степи, в Тарумовском и Кизлярском районах, стремительно нарастает численность овец (вследствие сокращения возможностей занятия овцеводством дагестанским хозяйствам в соседних Калмыкии, Чечено-Ингушетии, Ставрополье; роста частных поголовий и т.д.). Это нарушает хозяйственную структуру живущих русских, армян (занимающихся виноградарством, садоводством, огородничеством), а также ногайцев, опасающихся чрезмерной перегрузки пастбищ. Их совершенно оправданное недовольство может вылиться в открытые сепаратистские устремления. Если сейчас не предоставить ногайцам и казакам Нижнего Терека широкой автономии, то очень скоро в этих районах к власти придут силы, готовые только выступить за полный выход из состава Дагестана. Это может принять также форму межнациональных противоречий, антиаварских выступлений, поскольку именно мигрирующие в регион аварцы являются главными специалистами применения отраслевой специализации в данном районе.

Отметим особо, что здесь есть и межгосударственный аспект, малоизвестный, но чрезвычайно важный.

В 1994 году заканчивается аренда 319 тыс. га земли грузинскими овцеводами. Ногайцы и русские Тарумовского района собираются полностью занять освобожденные пастбища. Однако никто — ни местные власти, ни центральное руководство Грузии — не учитывают, что у овцеводов пяти районов Грузии никаких зимних пастбищ для более чем полумиллионного стада в самой Грузии нет. Заниматься там населению будет нечем. Ситуация может сложиться катастрофическая, 7-8 тысяч аварцев, проживающих там в Кварелии, могут стать «разменной картой» отдельных политических сил.

Кумыки, утратившие в последние десятилетия значительную часть компактного проживания на плоскости, сформировавшие мощное, хорошо организованное движение, заинтересованы в пересмотре того действительно сложного положения, в котором оказался этнос: практически полностью он утратил территорию компактного расселения, постепенно сокращается сфера деятельности для кумыкских предпринимательских кругов, интеллигенции.

Кумыкское национальное движение «Тенглик» по существу приступило к созданию параллельных структур власти, консолидирующих кумыков, держащих их в состоянии мобилизации.

Около 60 тыс. чеченцев, проживающих в районе Хасавюрта, создали в ходе подготовки восстановления Ауховского района мощную организационную структуру — Исполком чеченцев Ауха. В случае переселения аккинцев в Аух в соответствии с разработанным правительством планом они тут же фактически обретают национально-территориальное образование.

Следует обратить внимание на возможность в перспективе осложнения обстановки после, казалось бы, решения «ауховской проблемы»: если сейчас не будет достигнуто соглашения (конвенции) между различными национально-политическими формированиями Хасавюртовского региона с привлечением международных наблюдений, что после переселения чеченцев в Аух «аккинский вопрос» окончательно исчерпан, то через несколько лет он может вновь возникнуть, но уже в виде притязаний чеченцев на всю зону Хасавюрта.

На юге республики в районах компактного проживания лезгин набирает силу «Садвал». Ему труднее, чем, к примеру, кумыкам или чеченцам, обрести широкую социальную базу вследствие инертности сельского населения. Этим объясняется более медленный темп развития данного гражданского формирования, а также недооценка его многими экспертами-политологами. Однако замедленность политизации региона не означает того, что ситуация не может приобрести драматического характера.

Лезгины, будучи разделенными при советской власти административными границами, теперь после крушения Союза оказались перед угрозой стать поделенными уже настоящими государственными жесткими границами. К этому следует добавить ущемление экономического, социального и правового лезгинского населения как Южного Дагестана, так и Северного Азербайджана.

Сегодня встает вопрос о самоопределении разделенного лезгинского народа, о лезгинской государственности, не затрагивая территориальной целостности Азербайджана и Дагестана. Отсюда почти неизбежно проистекает прогноз об «осетизации» данного региона.

Конфликт в жестких формах практически неизбежен, в первую очередь потому, что «карабахский синдром» довлеет над сознанием правящих кругов Азербайджана, которые не способны идти на какие-либо компромиссы, выходящие за рамки символической культурной автономии для национальных меньшинств.

В этих условиях перед Россией стоят труднейшие задачи: выдвинуть уже сейчас программу с конструктивными предложениями по урегулированию «лезгинской проблемы», при этом отдавая отчет о том, что азербайджанская сторона сочтет ее заведомо неприемлемой; объяснить гражданам региона и мирового сообщества внутреннюю динамику развивающегося конфликта, дабы в будущем не быть обвиненной в происходящем. В этом, на первый взгляд чисто идеологическом шаге, залог сохранения хороших отношений не только с Азербайджаном, но и со всем тюркским миром.

IV

Российскому руководству следует обратить внимание на проблему способствования скорейшей федерализации Дагестана (любые уже предпринимаемые в Москве и Махачкале попытки протащить идею культурной автономии или введения «лишь элементов федерализма» будут восприниматься оппозицией как поддержка гибнущего унитарного режима).

Это отнюдь не означает ущемление его целостности. Федерализация здесь — это адаптации тех нарождающихся «снизу» властных структур и институтов, которые можно сегодня лишь подавить установлением авторитарных форм власти. Однако такой путь только продлит кризис существующей государственной системы Дагестана, но не спасет ее. Сопротивление ряда формирований, национальных элит современным институтом власти в перспективе будет порождать сепаратистские тенденции.

Вот почему наиболее целесообразным был бы компромиссный шаг — реорганизация государственной структуры на принципах федерализации при конституционном закреплении единства Дагестана. Пока последний как государственное образование с федеративной структурой еще возможен. Если упустить фактор времени, то через затяжной, возможно, кровопролитный кризис здесь может образоваться целый ряд маленьких, но едва ли жизненных государств.

Дагестан представляет собой весьма сложный регион на Северном Кавказе. Здесь при отсутствии должного внимания к нему со стороны российского руководства и гибкости дагестанских властей может образоваться в самое ближайшее время серьезный очаг напряженности.

 

 

 

© Международный институт гуманитарно-политических исследований