Политический мониторинг :: Выпуски политического мониторинга :: Текущий месяц

 

Новое на сайте
Республика Татарстан (Татарстан)

Наиль МУХАРЯМОВ

Татарстан

в феврале 1994 года

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Завершающаяся зима нынешнего года войдет в хроники как политический сезон, отмеченный для Татарстана принципиальными событиями. Качественные и системообразующие сдвиги будут иметь долговременное значение как для внутриреспубликанского развития, так и для всех отношений вокруг Татарстана.

Прежде всего, к логическому завершению подошли два фазиса в политико-правовой и политико-идеологической динамике республики, в становлении ее внешних связей нового типа.

Первый — это этап неопределенности, непроясненности статуса бывшей автономии, начавшийся в августе 1990 года с провозглашения суверенитета, но без специального указания на федеративную субъектность. Окончательной четкости в стратегическом смысле не дали и последующие шаги: ни референдум о Союзе в марте 1991 года, ни референдум о республиканском суверенитете в марте 1992 года, ни провал двух российских референдумов в апреле и декабре 1993 года. Это же можно сказать и о факте неподписания Федеративного договора Татарстаном, и даже о принятии им собственной Конституции. Амбивалентные формулировки документов оставляли простор для самых разных интерпретаций. Руководство неоднократно заявляло: «Вопрос о вхождении или невхождении в Россию не стоит». Национально-радикальные круги имели поводы и возможность для риторики в смысле полномасштабной независимостии и отношения к России как к «иностранному» государству. Нередки были и унитаристские попытки дезавуировать государственность Татарстана. Сейчас этот период, по-видимому, можно считать ушедшим в прошлое.

Второй — полоса известной послеоктябрьской растерянности, когда с исчезновением на время «зазора» между ветвями власти в Москве достаточно велик был риск силового решения проблемы Татарстана, приведения всего «в соответствие...». Фактическое неучастие республики в федеральном конституционном референдуме и выборах в Совет Федерации, несостоявшиеся выборы в Думу — все это добавило красок в имидж национал-сепаратизма, навязчиво приписываемый республике. (Симптоматичный пример: даже претендующая на солидную аналитичность и информированность газета «Сегодня» в номере от 6.01.1994 отметила Татарстан на карте зон риска тем же символом, что и Чечню, Курдистан, Восточный Тимор и Западную Сахару. Неадекватность такого подхода очевидна.)

Место нынешнего февраля определяется тем, что Татарстан выходит из ауры политической конфронтационности и экзальтаций. Неизбежные противоречия с центром переместятся в иную (и более привычную в прошлом) плоскость — в сферу бюрократического рынка, торга, соперничества из-за ресурсов — сырьевых, товарных, экспортных, валютно-финансовых, кредитных и т.п. Татарстан при всем этом отвоевал для себя значительную степень свободы действий, сохранив особое лицо и специфический статус инициатора и пионера в борьбе за перемены. Здесь неминуемы оценочные разногласия, но одно бесспорно: республиканская правящая элита извлекает из опыта прошедших лет и глубокие уроки, и немалые выгоды для будущего. Это и экономическая доля самостоятельности, и внутриполитическая легитимация центристского курса, и международный вес солидного и предсказуемого партнера.

1.    ДОГОВОР С РОССИЕЙ: СУЖДЕНИЯ, ОЦЕНКИ, ПОСЛЕДСТВИЯ

Отрывочные сведения и слухи о готовящемся подписании договора циркулировали в московской прессе и в республике уже с начала месяца. По некоторым признакам, готовился приезд Бориса Ельцина в Казань. В связи с его болезнью высказывались опасения о переносе подписания документа. Однако 15 февраля оно состоялось в рабочей (нецеремониальной) обстановке.

Вместе с Договором между Российской Федерацией и Республикой Татарстан «О разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан» в разное время подписаны также межправительственные конкретизирующие соглашения:

1. О разработке и добыче нефти;

2. По вопросам собственности;

3. О взаимном делегировании полномочий в оборонных отраслях промышленности;

4. О таможне;

5. Об организации и транспортировке нефти и продуктов нефтеобработки;

6. О взаимодействии в области охраны окружающей среды;

7. О политике в области образования;

8. О бюджете;

9. О банковской системе;

10. О внешнеэкономической деятельности;

11. О борьбе с преступностью;

12. О военном строительстве.

Реакции на эти события для удобства рассмотрения можно сгруппировать следующим образом.

1.1.       Официальная позиция

Она такова: во-первых, договор — это итог трехлетних целенаправленных усилий Татарстана в отстаивании своей новой государственности; во-вторых, это не только сиюминутная победа здравого смысла над нависшей угрозой конфликта, но и принципиальный итог демократического реформирования Федерации на началах ее неизбежной асимметрии, учитывающей зрелость и потенциал различных субъектов; в-третьих, это равноправный и теперь уже симметричный договор.

Выступая 2 марта 1994 года в Нижнекамске, Минтимер Шаймиев подчеркивал, что «отныне суверенные, равноправные два государства — Россия и Татарстан — объединены в одно на основе своих конституций и положений самого договора».

Характерно, что все крупные республиканские газеты на русском и татарском языках опубликовали статью кандидата юридических наук, члена Конституционной комиссии Республики Татарстан А.Каримова, «Договор суверенных государств». Чего-то подобного в практике республиканских средств массовой информации в последние годы не было. Важно, что статья аргументирует преимущества договора перед Федеративным договором в вопросах законодательства, собственности, налогов. Щекотливые проблемы принципиального расхождения нормативно-правовых принципов двух конституций между собой, а также обеих — с текстом и конкретными статьями договора — все это остается за пределами анализа.

Таким образом, акцент ставится в данном случае на межгосударственном характере договора. Подчеркивая правовое значение документа, эта позиция не касается фундаментального факта: противоречивости договора и статьи 61 Конституции Республики Татарстан, несовпадения терминов «объединенности» с Россией и «ассоциированности» с ней. Наконец, оставляется без внимания момент международно-правовой субъектности Республики Татарстан (закрепленный, кстати, итогами референдума 21 марта 1992 года).

Следовательно, наличие «зазора» между политической целесообразностью, с одной стороны, и юридико-нормативной корректностью, с другой стороны, официальными лицами и инстанциями Республики Татарстан не комментируется. Более того, Минтимер Шаймиев настойчиво подчеркивает безальтернативность этого шага.

Если дифференцировать официальный подход к документу и приложениям к нему, то стоит упомянуть суждения премьер-министра Мухаммата Сабирова об экономических обретениях республики. Прежде всего он указывает на определение сферы исключительной компетенции республики во внешнеэкономической деятельности (право заключения торгово-экономических соглашений с иностранными государствами, право привлечения различных кредитов под собственные гарантии и т.д.); в области налоговых взаимоотношений с Россией — возможность передачи в центр не более трети всех поступлений (а по другим данным, не более 20% собственно налоговых сборов на территории республики); в банковской сфере — это главным образом право дифференцировать ставки централизованных кредитов и право Национального банка Республики Татарстан выступать от имени Банка России на межгосударственном уровне. Кроме того, в республике обсуждаются вопросы нефтяной квоты, которая, по некоторым оценкам, сможет достигать трети от объема нефтедобычи — около 8 млн. тонн (для сравнения: в Башкортостане — 14%. Все это выглядит достаточно убедительно в продолжение экономического обоснования суверенных притязаний руководства Республики Татарстан, его самостоятельной «партии» при переходе к рынку (при «мягком» вхождении в него). Угрозы «украинизации» как бы отводятся в сторону от республики. Хотя, разумеется, долгосрочных гарантий экономического «подпирания внутренней стабильности нет и быть не может.

1.2.       Неангажированная точка зрения

Ее носителями выступают представители интеллигенции, в целом довольно позитивн оценивающие сам факт подписания договора. Общее здесь — признание такой ценности, как стабильность, этнополитический мир, разрядка напряжений в системе взаимоотношений «Казань — Москва», «татары — русские».

Эта точка зрения охотно восприняла аргумент властей о необходимости республиканского представительства в Федеральном Собрании и о проведении выборов 13 марта.

Характерно, что прагматический подход к договору и его значению демонстрируется и национальной гуманитарной интеллигенцией, еще недавно склонной к «мягкому» национализму, и влиятельными фракциями мусульманского духовенства (главный имам-хатыб Республики Татарстан Саматов), и центристски настроенными выразителями интересов бизнеса.

Так, председатель административного совета Торгово-промышленной палаты Республики Татарстан, активный участник предвыборных баталий 1989 — 1990 годов А.Таркаев, отвечая интервьюеру, говорил: «...для меня и людей бизнеса не так важно содержание договора, как сам факт его появления [...] нам будет гораздо проще решать многие вопросы. Сегодня международные организации размещают огромные суммы по линии всевозможных западных инвестиционных фондов... Они идут через российское правительство — и почти все эти средства проходят мимо Татарстана».

Таким образом, курс республиканского руководства на урегулирование взаимоотношений с Москвой имеет достаточно обширную социально-интеллектуальную опору, встречает несомненное одобрение по принципу «лучше так, чем никак» в среде неполитизированной части общества. В итоге — упрочение легитимности правящей элиты как объективный факт политического развития Республики Татарстан.

1.3.       Национально-оппозиционный взгляд на договор, разумеется, однозначно негативен

Как капитуляцию перед имперским центром осудили договор 655 делегатов, в числе которых 144 — из стран СНГ, участвовавшие в работе II Всетатарского курултая 19-20 февраля. Как заявила избранная на нем председателем Милли Меджлиса (Национального собрания) Фаузия Байрамова, «мы потерпели поражение, и с заключением 15 февраля Договора в Москве республика отброшена в 1989 год». «Излишняя солидарность» с республиканской правящей элитой перед лицом угрозы из Москвы признана на курултае главным просчетом националов. Решения курултая хотя и составлены в резких выражениях, но стратегии последовательной борьбы с нынешними властями не содержат. Судя по всему, амбиции и претензии этого своеобразного национального квази- или протопарламента иссякают. Он больше не выдвигает в качестве первоочередных задачу непосредственного прихода к власти в качестве представительного органа, не покушается на роль легитимного органа. В ряде формулировок говорится о «конструктивной» оппозиционности, о необходимости нового референдума по проблеме договора. Все это выглядит как перевод разговора в сферу эмоций, общественного мнения, а не перегруппировки сил в борьбе за властные позиции в республике.

В целом надо сказать, что момент подписания договора пришелся на глубокий кризис в национальном движении. Последний выразился в перманентном межличностном соперничестве за престижные роли в движении, за портфели, а что самое неприглядное — за зарубежные поездки по многочисленным приглашениям, которые то и дело поступают из различных источников (Организация Непредставленных Наций и Народов — ОННН, турецкие организации, научно-исследовательские круги зарубежных тюркологов и алтаистов и т.п.).

Публичных акций протеста в Казани со стороны националов не состоялось. В Набережных Челнах (плацдарме национального радикализма) имели место эксцессы, демонстрации, приуроченные к приезду туда М.Шаймиева. В ходе столкновений активистов и сторонников партии «Иттифак» с милицией имелись задержанные и оштрафованные, о чем свидетельствует заявление пресс-центра МВД республики от 4 марта 1994 года.

Степень влияния на ход событий со стороны властных структур и национального движения сегодня несопоставимы. Ситуация кардинально отличается от осени 1991 года, когда мощные выступления и демонстрации играли роль важнейшего фактора давления на парламент и администрацию президента М.Шаймиева. Нынешнее распределение ролей можно определить хотя бы по тому, что ни высказывания националов, ни их декларации или оценки не имели республиканской прессы в сколь-либо заметных масштабах. Это также весьма существенный индикатор и заметное отличие нынешнего политического сезона. Команда руководства надежно контролирует ситуацию.

Однако говорить о «закате» национально-радикального движения, исчерпанности его потенциала было бы явно преждевременным. Как известно, факторы резкой политизации этнических отношений, радикализации национального самосознания имеют скачкообразный механизм действия. Невозможно даже гипотетически судить о том, откуда могут поступить соответствующие импульсы — из Казани ли, из Москвы или из Набережных Челнов. На сегодняшний день об этом можно лишь гадать. В то же время ясно, что стадия кризиса в национальном движении еще не миновала с приходом к руководству Милли Меджлисом Ф.Байрамовой (единственной на данный момент носительницей национальной харизмы), но и не стала необратимой.

1.4.       Оценка договора теми, кто ассоциирует себя с демократической и федералистской ориентацией

Эта оценка двойственна. С одной стороны, признается его оппортунистически-ситуативная значимость. Худой мир лучше доброй ссоры. Принимается во внимание и очевидный эффект от договора — снятие напряженности, упрочение связей между Казанью и Москвой и т.д. Стабилизирующая роль договора — это аксиома для нынешнего этапа, как подчеркивают все комментаторы из этого лагеря.

С другой стороны, документ вызывает здесь контраргументы, достаточно резкую критику.

Комплекс доводов сводится к нескольким тезисам:

— договор готовился в тайне;

— нератифицируемый документ наделяется силой, превышающей обе конституции;

— договор за пределами Федеративного договора не решает ни одной проблемы между Татарстаном, имеющим Конституцию «де факто» независимого государства, и Россией;

— договор невоплотим в жизнь из-за принципиальной несовместимости двух конституций, обе из которых им признаются в качестве правовой основы взаимоотношений между РТ и РФ.

Так, лидер федералистского течения, депутат ВС РТ и Госдумы Иван Грачев, пишет в своей статье: «Договор между Москвой и Казанью формально допускает двойную интерпретацию. В нем нигде не зафиксировано — прямо, недвусмысленно и однозначно, — что федеральные полномочия распространяются на территорию Татарстана....в долгосрочной перспективе договор может стать плацдармом как для разрушения Российской Федерации, так и для ее укрепления» («Вечерняя Казань», 3 марта 1994 года).

Характерно, что кандидаты в Госдуму от избирательного блока федералистской ориентации гораздо более сдержанно и взвешенно интерпретируют вещи.

Любопытно также, что стрелы критики нацелены не столько на руководство Татарстана (факт его целенаправленного поведения в этой истории отрицать трудно), сколько на руководство Российской Федерации, у которого такой же последовательной линии до сих пор нет.

Не составляет труда предположить, что недовольство федералистов навлечет на себя С.Шахрай, заявляющий в газете «Сегодня» (25 февраля 1994 года): «Что касается Татарии, то его (так в тексте. — Н.М.) руководство заслужило титул «локомотива» федеративных отношений. Тот, кто готов проделать тот же путь и скрупулезно подготовить аналогичный договор, — пожалуйста, следующий в этом ряду».

Иными словами, отношение к договору со стороны русскоязычной оппозиции в Татарстане противоречиво. Указывая на реальные и формальные точки уязвимости, на реальные и формальные разночтения, эти круги и авторы комментариев в свою очередь демонстрируют определенную партийно-политизированную ограниченность. Получается, что руководство Татарстана заведомо неспособно на позитивные действия. Все, что ни делается, все заслуживает подозрительного к себе отношения. Это как минимум значительный электоральный риск д

ля федералистов, риск заработать репутацию критиканства.

2.    ПЕРЕД ВЫБОРАМИ

Предвыборные обстоятельства в республике складываются так, что новые выборы в Совет Федерации и повторные выборы в Думу проводятся как бы «в обмен» на договор с Россией.

Избирательная кампания отмечена участием в ней первых лиц республики (президент М.Шаймиев и председатель ВС Ф.Мухаметшин, а также вице-спикер А.Лозовой баллотируются в Совет Федерации) и узнаваемых общероссийских персонажей — Ф.Бурлацкий, бывший вице-спикер ВС РФ Ю.Воронин. Не набрал нужного количества подписей маршал Шапошников.

Обращает на себя внимание тот факт, что в «казанских» округах довольно узко представлены кандидаты-татары. Среди них выделяется заметная фигура Раиса Беляева — бывшего «первого» из Набережных Челнов и секретаря Татарского обкома КПСС. Похоже, что он пользуется поддержкой властей.

По тем или иным причинам и поводам не сумели пройти процедуру регистрации многие демократически ориентированные кандидаты (Иван Грачев, Рашит Ахметов — наиболее известные из них). Кому-то не хватило вновь собранных подписей, кто-то собирался ограничиться партийно-блоковым выдвижением. В лагере федералистов на конференции избирательного блока «Равноправие и законность» в конце февраля рассматривались вопросы блоковой дисциплины и предвыборной агитации. Поддержку блока стяжали депутат ВС РТ В.Михайлов и лидер движения «Согласие», начинавший как татарстанский руцкист, политолог В.Беляев. В Казани они имеют приоритетный рейтинг среди профессиональной элиты. Само по себе это еще не говорит об их гарантированных позициях по округам в целом, ибо соотношение «город — село» здесь — 50/50.

Пропрезидентская партия «Единство и прогресс» на своем пленуме рекомендовала поддерживать кандидатуры председателя Альметьевского горсовета Егорова, а также бывшего высокопоставленного функционера обкома и ЦК КПСС, а ныне политического обозревателя газеты «Республика Татарстан» (бывшая «Советская Татария»), живущего в Москве О.Морозова.

Вообще говоря, драматургия предвыборных баталий не выглядит столь же напряженной и захватывающей, как в былые годы. Успех руководителей республики практически предрешен. У них нет оппозиционно настроенных соперников. В округах по выборам в Думу много кандидатов средней руки, а то и вовсе неизвестных общественности фигур. Полемика между ними разворачивается в основном на страницах газет в рамках отведенных объемов. Листовочная война по нынешним временам — дело дорогостоящее.

Прогнозы весьма проблематичны. Среди фаворитов — В.Беляев, В.Михайлов, О.Морозов.

Можно предположить, что каких-то сюрпризов не последует.

Предстоящие выборы иногда преподносятся в официальных СМИ как своеобразный плебисцит по вопросу о признании заключенного договора.

3.    СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ РЕСПУБЛИКИ

Они находились в фокусе внимания XIX сессии Верховного Совета в первой декаде февраля. С докладом «О социально-экономическом и политическом положении в республике» на сессии выступил Минтимер Шаймиев. В повестку дня были включены вопросы о минимальной заработной плате, о финансировании государственных расходов из бюджета Республики Татарстан в I квартале, ряд законопроектов — о профсоюзах, об иностранных инвестициях, о внебюджетных фондах и др.

Известно, что руководство Татарстана отличается своими немонетаристскими симпатиями и приверженностью к структурным шагам в промышленной политике, к приоритетному финансированию АПК, к пестовавшейся на протяжении последних лет стратегии «мягкого» вхождения в рынок и адресной социальной защите социально уязвимых слоев населения. Февраль признаков обвальной смены приоритетов не продемонстрировал.

Прежде всего, руководство, несмотря на сужение пространства для самостоятельного маневра, продолжает курс на создание для Татарстана более «щадящего» режима экономических и социальных трансформаций.

На 1 февраля Казань и Чистополь занимали 3-е и 2-е место с конца по стоимости недельного набора основных продуктов питания с учетом цен городского рынка (5,5 — 5,3 тысячи рублей против общероссийского показателя в 8,7 тысячи рублей). К середине февраля города Татарстана выдвинулись в ряд первых среди российских городов по темпам повышения стоимости месячного набора продуктов питания. В Казани, Чистополе, Набережных Челнах за неделю в 1,4 — 1,6 раз подорожали молоко и сметана, в 1,3 — 1,4 — некоторые сорта хлеба и картофель. Однако на 22 февраля в таблице стоимости набора продуктов ни Казань, ни Чистополь выше не поднялись, по-прежнему уступая лишь Ульяновску.

На XIX сессии Верховного Совета был принят закон, определяющий минимальную заработную плату в 30 тысяч рублей.

Вместе с тем наблюдатели обратили внимание на сильный акцент, сделанный в президентском докладе, на необходимость форсированной приватизации. На начало февраля в промышленности приватизировано 43% предприятий, в строительном комплексе — 35%, в АПК — 32%. Подверглось критике отставание республики на фронте «малой приватизации», и перед исполнительной властью были поставлены соответствующие задачи. На 1 февраля этого года продано государственной собственности (через акции и на аукционах) на российские ваучеры на сумму 322 миллиона рублей, а на Индивидуальные приватизационные чеки (ИПЧ) Республики Татарстан — на 3,89 миллиарда рублей. На руках у населения хранится чеков Татарстана более чем на 100 миллиардов рублей. На аукционах продано ИПЧ номинальной стоимостью на 0,5 млрд. рублей.

Болезненной остается проблема ВПК, которая особенно актуальна для Казани. Столица Татарстана отличается от Закамской индустриальной зоны именно высокой концентрацией «оборонки», что, собственно говоря, создает некие силовые линии промышленной дезинтеграции республики, препятствуя формированию единого комплекса промышленного и научно-технологического организма. На предприятиях ВПК занято 40% от общего числа работающих в промышленности Татарстана. На балансе этих предприятий находится 60% жилья в республике и 15% — в Казани. Понятна конверсионная озабоченность и республиканских, и городских властей. В конце февраля в Казани проходила выставка-ярмарка «Конверсия-94». Объем намеченных сделок — 20 млрд. рублей. Учитывая, что казанские флагманы ВПК загружены лишь на четверть, это существенно. Так же, как и надежды на соглашение в области «оборонки» с Москвой.

 

Особняком стоял в феврале 1994 года вопрос о нефти, как основе экспортного потенциала республики и источнике ее притязаний на экономическую самостоятельность.

На судьбе отрасли болезненно сказался кризис неплатежей. В конце февраля работники объединения «Татнефть» перешли на четырехдневную рабочую неделю и остались без льготного питания. В обращении к М.Шаймиеву нефтяники предупредили о назревании предзабастовочного состояния. От 3 до 5 тысяч скважин находились в режиме «заглушки», или консервации (что было крайне усугублено февральскими морозами). Всего за месяц осталось недобыто 295 тысяч тонн нефти (а это, по грубым прикидкам, более 10% годовой добычи).

В зоне риска оказываются не только 80-тысячный коллектив объединения, но и вся республиканская нефтехимия, с которой у нефтедобытчиков сложились достаточно острые взаимоотношения по поводу неплатежей.

 

В целом заключенные с Москвой соглашения создают поле для более ясных внутриотраслевых взаимоотношений, а также для взаимодействия с центральными ведомствами и смежниками во всех отраслях производства.