|
| Новое на сайте |
Игорь Рабинович,
Сергей Фуфаев
республика башкортостан
“День действий” 27 марта
и его социально-политический контекст
К началу перестройки Башкирия была мощным индустриально-аграрным регионом Союза, специализировавшимся прежде всего на нефтедобыче и нефтепереработке. Здесь добывалась каждая третья тонна нефти, производилась каждая четвертая тонна бензина. Двумя другими “китами” башкирской экономики были предприятия военно-промышленного комплекса, в том числе аэрокосмические, и группа мощных строительных трестов, которые, кстати, построили значительную часть сети магистральных трубопроводов. Ведущие позиции в стране занимал агропромышленный комплекс республики.
Мощный экономический потенциал создавал, с одной стороны, непомерную нагрузку на окружающую среду (центры нефтехимии Салават и Стерлитамак вообще считались в народе непригодными для жительства), а с другой, не обеспечивал должного уровня развития социальной инфраструктуры.
В республике сохранялось существенное расслоение по уровню жизни. Весьма низок он был в сельской местности, особенно в Зауралье, и относительно высок в Уфе и крупных городах, таких, как Нефтекамск, Стерлитамак, Кумертау (в то время процветающий город угольщиков и авиастроителей). На уровень жизни существенно влияло место работы. Работники крупных предприятий, прежде всего нефтяных и ВПК, имели больше доступа к социальным благам (детские учреждения, жилье, с конца 80-х — товары по бартеру на нефтяных заводах).
Постоянным был дефицит промышленных продовольственных товаров. Люди ждали годами очереди, чтобы купить ковер или мебельный гарнитур. Однако талонно-карточная система была введена только в 1988 году, значительно позже, чем, например, в Татарии.
В 1985-1988 годах продолжалось инерционное развитие экономики. Закладывались новые производства, началось строительство Башкирской атомной электростанции.
Первые действительно серьезные сигналы тревоги прозвучали в 1989 году, когда начал назревать кризис в башкирской нефтедобыче и нефтепереработке. Закончился период легкой нефти, начались трудности с централизованными капитальными вложениями в реконструкцию нефтехимических и нефтеперерабатывающих заводов.
В 1991 году предприятия получили право самостоятельно реализовать свою продукцию, и в Башкирии начался настоящий биржевой бум. Только в Уфе действовало одновременно 9 бирж, которые торговали всем, вплоть до канцелярских товаров. Именно в это время были сделаны первые действительно крупные капиталы, основанные на бесконтрольной распродаже продуктов нефтепереработки.
В то же время были в середине 1991 года отмечены первые неплатежи и первые задержки в выплате заработной платы. Началось падение производства на предприятиях ВПК, ставшее обвальным в 1992 году в связи с ликвидацией госзаказа.
На 1991 год пришелся всплеск фермерского движения среди сельского населения. Сегодня самостоятельные хозяева, или фермеры, составляя около 0,5% трудоспособного сельского населения, производят около 3% сельхозпродукции. Остальное приходится на сохранившуюся почти в неприкосновенности и поддерживаемую государством колхозно-совхозную систему.
Либерализацию цен в январе 1992 года башкирское руководство небезуспешно попыталось смягчить политикой регулирования цен на некоторые продукты первой необходимости (прежде всего хлеб и молочные продукты).
Кроме того, горожанам была дана возможность позаботиться о себе самим: весной 1992 года произошла беспрецедентная по масштабам раздача земельных участков в пригородных зонах. 10 соток получил практически каждый желающий.
С 1992 года постепенно системой становятся задержки заработной платы, взаимные неплатежи между предприятиями, вынужденные отпуска работников, перешедшие сегодня в хроническую форму.
Летом 1992 года в Башкирии появилась первая финансовая пирамида — Башкирская специализированная товарно-сырьевая биржа (БСТСБ) “Нефть и продукты ее переработки”, объявившая широкую продажу так называемых “срочных контрактов” на поставку бензина, которые по истечении определенного срока можно было сдать обратно на биржу по возросшей цене. Через положенные полтора года “биржа” лопнула, ее президент скрылся, оставив долгов на 48 миллиардов рублей в ценах весны 1994 года. Немногим меньший масштаб приобрела деятельность другой местной пирамиды — фирмы “Аполлон”, руководить которой умер при странных обстоятельствах. Многие миллионы рублей выкачали из республики местные филиалы МММ и “Русского дома селенга.”
В ситуации обманутых вкладчиков оказались в 1994 году клиенты банка “Восток”, в начале 90-х годов — одного из крупнейших в России. Результатом неудачного участия президента банка Рафиса Кадырова в выборах президента Башкирии в декабре 1993 года стало полное разорение банка и созданного при нем чекового инвестиционного фонда, в который было собрано около миллиона ваучеров.
Своим путем пошли в Башкирии в осуществлении приватизации. В качестве аргумента для этого использовались особое приложение от Башкирии к Федеративному договору, результаты референдума, проведенного в РБ в апреле 1993 года по вопросу об экономической самостоятельности республики, а также заключенный в 1994 году договор о разграничении полномочий и предметов ведения между республиканскими и федеральными органами исполнительной власти и серия соглашений между правительствами РБ и РФ. В результате в ведение республики почти полностью (за исключением нескольких предприятий военно-промышленного комплекса) была передана бывшая союзная собственность.
При ее приватизации было сделано все, чтобы контроль остался за руководством республики. Сегодня почти во всех крупных открытых акционерных обществах государству в лице башкирского правительства принадлежит контрольных пакет акций, в закрытых обществах — не менее 20%. Кроме того, введена так называемая “золотая акция”, которая дает представителю государства в советах директоров АО право вето на любые решения.
При приватизации преследовалась цель не допустить к контролю над предприятиями республики капитал извне Башкирии. Для этого была повышена до 40 тысяч рублей официальная стоимость башкирского (выданного на территории республики) приватизационного чека, и при приватизации в Башкирии принимались только местные ваучеры.
Впрочем, это не принесло желаемой стабильности в работе промышленных предприятий, более того, ударило по основе башкирской “экономической самостоятельности” — нефтепромышленному комплексу. Политика изоляционизма привела к ответным мерам — сокращению поставок сырой западносибирской нефти, без которой башкирская нефтехимия не может работать.
Главное достижение последних пяти лет — кардинальное преобразование товарного рынка, который усилиями как “челноков”, так и крупных торговых компаний предлагает широкий выбор товаров.
Столь же широк разброс в уровнях доходов. По данным профсоюзов, разрыв доходов 10% наиболее состоятельных и наиболее бедных слоев населения составляет 1400%.
Ситуация усугубляется растущей безработицей, составляющей, по официальным данным, около 3% от экономически активного населения (очевидно, что скрытая безработица гораздо выше), а также хроническими задержками по зарплате, достигающими в сельской местности нескольких лет, и социальным выплатам.
Накануне президентских выборов 1996 года значительная часть этой задолженности была погашена. Но после выборов долги снова поползли вверх. Особенно тяжелая ситуация сложилась осенью 1996 года с выплатой пенсий.
Вторая половина восьмидесятых годов отмечена в Башкирии беспрецедентным размахом экологических протестов, в которых, очевидно, были канализованы все другие виды протестных настроений, которые в той или иной степени существовали в республике.
Причиной стало предельное насыщение республики нефтеперерабатывающими, нефтехимическими и химическими производствами, экологическая безопасность которых всегда оставалась, в отличие от объемов выпуска продукции, на втором плане как для руководства республики, так и для руководства самих предприятий.
Именно эта проблема стала после провозглашения в 1987 году политики гласности одной из основных тем как для местных СМИ, так и для центральных, когда они касались ситуации в республике. Собственно, о серьезности положения можно было догадаться и без разоблачительных публикаций, достаточно было хотя бы подышать воздухом Салавата, Стерлитамака, северных районов Уфы, где сосредоточена добрая доля всей российской нефтепереработки. Ситуацию подогревали слухи о подземных ядерных взрывах в районе Стерлитамака, производимых для создания подземных полостей и закачки туда отходов нефтехимии. А непосредственным поводом, возбудившим массовое движение, стала обнародованная осенью 1987 года информация о планируемом в Уфе строительстве завода по производству поликарбонатов. Людей особенно встревожило то обстоятельство, что в технологической цепочке завода предполагалось использовать отравляющее вещество фосген, которой должно было поставляться в Уфу по железной дороге.
Недовольство начало быстро оформляться в организованное движение вокруг тут же появившихся лидеров (в основном из среды вузовской интеллигенции). Власти оказались совершенно не готовы к такому развитию событий. Они уклонились от диалога по существу, предпочтя говорить о пользе поликарбонатов и о средствах на социальное развитие города, которые будут выделены в случае строительства завода. Кампания “разъяснений”, которые только запутывали ситуацию и раздражали людей, дала обратный эффект. В ноябре 1987 года по Уфе прокатилась волна массовых демонстраций с протестами против строительства пресловутого поликарбонатного завода. Ничего подобного ни до, ни после этого в Башкирии не наблюдалось. 27 ноября 1997 года на улицы Уфы вышли сотни тысяч человек, столица в течение нескольких часов была полностью парализована.
Планы строительства завода поликарбонатов были отменены. Победа экологического движения, лидерами которого стали преподаватели Башгосуниверситета профессор М.Сафаров и Я.Новицкий, а также инженер Савия Молодцова, окрылили “зеленых”. Следующими объектами атаки стали строящаяся Башкирская атомная электростанция и Иштугановское водохранилище в верховьях реки Белой. Эти проекты не вызвали столь же широких протестов, однако с “зелеными” власти начали уже считаться, и после независимых экспертиз планы строительства и того, и другого объекта были положены в 1990 году под сукно. Этими решениями заявил о начале своей деятельности избранный весной 1990 года на альтернативной основе Верховный Совет, некоторые депутаты пришли в политику как раз на волне экологических митингов.
Ситуация обострилась на некоторое время в 1990 году, когда уфимский городской водопровод оказался отравлен фенолом, утечка которого была допущена на расположенном в Уфе объединении “Химпром”. Непосредственно в дни аварии люди были заняты больше собственным выживанием в сложившихся экстремальных условиях. Но через некоторое время после того, как ситуация с водопроводом несколько нормализовалась, экологи организовали массовую акцию под названием “зеленая цепочка”. Через весь город (а это около двух десятков километров) протянулась цепочка взявшихся за руки людей.
Очевидно, экологические манифестации стали тем клапаном, через который выплеснулось общественное напряжение и недовольство. Так что массовое демократическое движение начала 90-х откликнулось в Башкирии уже весьма слабым эхом.
С начала девяностых “зеленое” движение резко пошло на убыль и к сегодняшнему дню практически сошло на нет — как по причине общего снижения общественной активности граждан, так и потому, что экономический кризис, повлекший резкое падение производства, в том числе на нефтехимических предприятиях, повлек и резкое снижение выбросов, в том числе вредных. Кроме того, “зеленая” тема оказалась в начале 1990-х годов вытесненной политической проблематикой, связанной с распадом Союза и формированием в Башкирии суверенной государственности.
Последняя тема начала привлекать внимание политически активной общественности с начала 1990 года. К тому времени в среде башкирской интеллигенции, связанной в основном с университетом и Институтом истории, языка и литературы Уфимского филиала АН СССР, начала выкристаллизовываться дотоле подспудно тлевшая идея о необходимости формирования национального башкирского движения под лозунгами как минимум — расширения прав автономии, и как максимум — формирования собственного государства и “деколонизации” территории республики.
Ядром этого движения стал возникший первоначально как национально-культурное объединение Башкирский народный центр “Урал”, организовавший филиалы в большинстве городов и районов республики. Возглавил центр преподаватель Башкгосуниверситета историк Марат Кульшарипов.
В 1990 году образован Союз башкирской молодежи, созданный студентом Уфимского института искусств Ринатом Баимовым, обладавшим, несмотря на молодость, всеми качествами харизматического лидера.
Эти движения стали одной из главных сил, выступавших за принятие Декларации о государственном суверенитете республики как формы реализации права башкирского народа на самоопределение.
Лидеры этих движений имели поначалу прямой выход на руководство Верховного Совета, председателем которого был избран работавший до того директором нефтеперерабатывающего завода Муртаза Рахимов. Кроме того, использовалась тактика давления на депутатов путем организации пикетирования сессий Верховного Совета, для чего в Уфу привозили на автобусах пикетчиков из отдаленных сельских районов Башкирии.
Башкирские организации выступали за принятие такой декларации, которая бы гарантировала создание в республике башкирской национальной государственности.
Против этого выступали возникший на рубеже 80-90 годов Татарский общественный центр, критиковавший чисто национальный характер предполагаемого суверенитета, и общественные деятели демократической ориентации, которые усматривали в суверенитетных проектах планы построения “железного занавеса”, призванного отгородить Башкирию от происходящих в стране демократических преобразований.
Наиболее организованной структурой в этой среде стало местное отделение Демократической партии России (“партии Травкина”), которое возглавили люди, сделавшие себе имя на участии в “зеленом” движении конца восьмидесятых.
Митинговые выступления за и против проектов суверенитета особой массовостью уже не отличались, митинги и пикеты собирали самое большее несколько тысяч человек.
ТОЦ Башкирии заявил о себе в это время акцией, получившей название “Река Ик — Берлинская стена”. Дело в том, что граница между Татарией и Башкирией проходит по реке Ик. И по обеим берегам живут татары. Татарское население, которого в Башкирии значительно больше миллиона человек, составляет преобладающее большинство на западе и северо-западе республики. Это обстоятельство сильнее всего тревожило башкирские власти. Еще при обкоме КПСС на всесоюзных переписях жителям этих районов настоятельно рекомендовали записываться башкирами. Назвав реку Ик “берлинской стеной”, ТОЦ по существу призывал к отторжению от Башкирии в пользу Татарии ряда приграничных районов. Благо, дальше призывов дело не пошло.
В октябре 1990 года Декларация о государственном суверенитете была принята, и именно с формулировкой, что суверенитет реализует право на самоопределение башкирского народа, но в то же время является суверенитетом всего многонационального народа Башкортостана.
События августа 1991 года общественность, как и власти, встретила поначалу крайне настороженно.
Первый день путча был отмечен лишь экстренными публикациями указов Б.Ельцина о незаконности ГКЧП, которые почти подпольно готовили журналисты газет “Волга-Урал” и “Ленинец” (республиканская молодежная газета). Тираж “Ленинца” был арестован и уничтожен по приказу тогдашнего заместителя председателя Совета министров республики Мансура Аюпова (ныне госсекретарь РБ и по совместительству руководитель местного отделения “Нашего дома — России”), “Волга-Урал” распространялась в виде листовок.
Первый митинг демократической общественности состоялся только вечером 20 августа, когда ситуация во многом определилась. Собралось не более 3 тысяч человек. На следующий день, когда все стало уже окончательно ясно, народу пришло больше и соответственно речи, обличающие не только московских “путчистов”, но и их местных союзников, звучали гораздо более резко. Демократы выдвинули требование отставки руководства Верховного Совета и правительства республики, опоздавших с четким определением своей позиции.
Эти требования звучали в пикетах во время работы внеочередной сессии Верховного Совета, обсуждавшей августовский кризис. Услышаны они не были. Даже М.Аюпов благополучно остался на своем месте.
Поздней осенью 1991 года было впервые отмечено массовое движение социально-экономического протеста. В условиях набирающей силу инфляции упали реальные доходы педагогов, и они организованно вышли на улицы с требованием индексации заработной платы. Неделю большинство школ Уфы не работало. В митингах принимало участие до нескольких тысяч человек. Официальные профсоюзы оказались в стороне от этой акции, организованной администрациями школ, попавшими в затруднительное положение в отношениях с педагогическими коллективами.
Массовая общественная активность во второй половине 1991 года по-прежнему была связана с политической проблематикой, в частности, с принятием законов о президенте республики и о выборах президента. Башкирские движения требовали на своих митингах и в пикетах у здания парламента закрепить в этих актах приоритет граждан башкирской национальности. Осенью были объявлены и тут же отменены Верховным Советом (так как выяснилось, что избрание М.Рахимова не гарантировано) выборы президента республики.
В конце 1991 года был проведен Всебашкирский съезд, созванный башкирским народным центром “Урал”, на котором присутствовало около тысячи человек. Съезд, на котором заправляла национально озабоченная башкирская интеллигенция, превратился в многодневный митинг под крышей республиканского общественно-политического центра. Участники собрания требовали от руководства республики более протекционистской по отношению к башкирам политики и более высокого статуса республики как государства, вплоть до провозглашения полной независимости. Этот радикализм поддержан не был, до разрыва с Россией дело не дошло. Руководство республики пошло по пути юридического закрепления особого статуса республики в составе Федерации.
В качестве чуть ли не национального героя на съезде присутствовал студент Башгосуниверситета Расуль Арсланов, в октябре 1991 года сорвавший трехцветный российский флаг с крыши здания общественно-политического центра, где проходила очередная сессия Верховного Совета республики.
Что касается преследований героев этого времени, то поначалу власти пытались привлекать к административной ответственности организаторов митингов и пикетов, но потом оставили эту затею и ограничились лишь наблюдением за сохранением порядка в местах скоплений людей. Против Арсланова же было возбуждено уголовное дело по обвинению в хулиганстве, но до суда оно так и не дошло.
Начало политики шоковой терапии не вызвало каких-либо видимых проявлений социально-экономического протеста. По-прежнему в центре внимания были проблемы политические и этнополитические.
Проект Федеративного договора вызвал резкое неприятие лидеров башкирских движений, в первую очередь БНЦ “Урал”, Союза башкирской молодежи. В конце февраля, когда Верховный Совет Башкирии обсуждал, как отнестись к проекту Федеративного договора, эти движения провели серию митингов и пикетов с требованием не подписывать договор, так как он якобы возрождает “империю”. Тем не менее Башкирия подписала договор, правда, с особым приложением, закрепляющим ряд эксклюзивных прав республики.
Этот компромисс, который М.Рахимову и российскому руководству удалось достичь буквально перед самой церемонией подписания договора, был расценен лидерами башкирских движений как “предательство”.
На митинге перед началом сессии Верховного Совета, где М.Рахимов отчитывался перед депутатами о своем участии в подготовке и подписании Федеративного договора, спикеру башкирского парламента устроили обструкцию, а когда он шел в зал заседаний по коридору, проделанному милицией в митингующей толпе, его закидали снегом. Во время заседания митингующие потребовали дать слово их представителю Ринату Баимову. В этом было отказано, тогда толпа пошла брать общественно-политический центр штурмом. Благодаря решительным действиям милиции, которой удалось сразу же отсечь организаторов, массовых беспорядков удалось избежать. Митингующие бросились спасать своих вождей и были рассеяны, оставив в покое депутатов.
Однако башкирские движения и прежде всего Союз башкирской молодежи не были согласны смириться с создавшимся положением. Был организован марш на башкирское телевидение, завершившийся захватом здания Гостелерадио. Правда, каких-либо насильственных действий ни со стороны властей, ни со стороны активистов СБМ не было. После переговоров лидерам союза был предоставлен на некоторое время эфир, и протестанты мирно разошлись.
Разошлись для того, чтобы организовать на площади перед памятником национальному герою башкирского народа Салавату Юлаеву (прославившемуся своим участием в восстании Пугачева) “бессрочную” голодовку протеста с требованием к властям отказаться от участия в Федеративном договоре. На “помощь” им приезжали татарские националисты во главе с Фаузией Байрамовой. Требование участников акции услышано не было. Примерно через две недели после начала голодовки ночью на ее участников было совершено нападение неизвестных (которых потом так и не нашли), и акция, во имя безопасности ее участников, была свернута. Так что лицо сохранили все.
Первая половина года отмечена также несколькими митингами, на которых впервые выступили вместе лидеры башкирских и татарских национальных центров. Митинги были посвящены поддержке референдума о международном статусе Татарстана.
Летом 1992 года было создано общественное объединение “Русь”. Таким образом, оформилось еще одно общественно-политическое движение, ориентирующееся на одну из трех основных национальных групп республики. Возглавил “Русь” вузовский преподаватель Александр Аринин, получивший известность благодаря своим публичным выступлениям против политики суверенитета республики.
Первой акцией “Руси” стала кампания, в ходе которой активисты объединения наносили краской на стены зданий в исторической части Уфы старые, дореволюционные названия улиц. Власть намек проигнорировала, до сих пор центр Уфы составляют улицы Ленина, К.Маркса, Коммунистическая, Революционная.
Затем “Русь” проявляла себя в основном тем, что активно реагировала на все более или менее значимые события в республике, выступая с заявлениями, очень часто вместе с Татарским общественным центром.
Осенью 1992 года произошел раскол в Духовном управлении мусульман Европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС). В Башкирии он имел свою специфику. Башкирская часть духовенства отказалась признавать своим духовным главой председателя ДУМЕС муфтия Талгата Таджуддина, татарина по национальности, к тому же родом из Казани. Было образовано самостоятельное Духовное управление мусульман РБ. При этом муллы-башкиры пользовались явной благосклонностью официальных республиканских властей. Хотя многие верующие были недовольны такой акцией, публичных протестов не последовало. Отметим, что после раскола оставшиеся верными муфтию мечети трансформировали ДУМЕС в Центральное духовное управление мусульман России и европейских стран СНГ (ЦДУМ).
Год прошел относительно спокойно. Осенью в связи с московскими событиями прошло несколько не очень многолюдных митингов как коммунистов, так и “демократов”.
В дни октябрьских событий в Москве уфимское частное радио “Титан” круглосуточно транслировало репортажи Радио “Свобода”, которые велись в режиме информационного марафона. Трансляции прерывались только для того, чтобы дать в прямом эфире высказывания уфимцев, звонивших в студию “Титана” и оценивавших — порой весьма резко — действия оппозиции и властей. В результате радиостанции было отказано в услугах государственного передатчика. Молчание “Титана” продолжалось несколько недель.
В 1993 году серией акций заявил о себе комитет социальной защиты военнослужащих и членов их семей, который возглавил военный пенсионер Владимир Симарчук. Комитету сразу удалось наладить конструктивные отношения с военными властями, и он стал своеобразным буфером между военными и родителями, имеющими претензии по поводу службы их сыновей. Широкую известность комитет получил после организации специального авиарейса в Таджикистан с посылками для солдат из Башкирии.
В декабре одновременно с выборами Государственной думы в республике проводились выборы президента. Конкурент М.Рахимова банкир Рафис Кадыров инициировал в центральной прессе серию публикаций, дискредитирующих политику руководства республики. Значительного общественного резонанса это не имело. Внимание вызвал опубликованный в контролируемой Р.Кадыровым газете “Экономика и мы” текст подписанного М.Рахимовым закрытого постановления, согласно которому государственным служащим выделялись в виде ссуд значительные суммы на очень льготных условиях. Возмущение этим документом проявилось скорее на избирательных участках (несмотря на все усилия по обеспечению сокрушительной победы, М.Рахимов набрал немногим более 60% голосов), но не в каких-то массовых акциях.
Весной были отмечены первые забастовки на отдельных предприятиях, связанные с задержками выдачи заработной платы. Общественного резонанса они не имели.
В конце апреля потерпела крах крупнейшая местная финансовая пирамида — БСТСБ. Ущерб гражданам, вложившим средства в на так называемые “срочные контракты” биржи, составил 48 миллиардов рублей. Была образована правительственная комиссия по расследованию деятельности “биржи”, которая работала под давлением регулярных пикетов пострадавших вкладчиков, собиравшихся у здания кабинета министров.
В начале августа органами МВД был арестован один из самых молодых и известных политиков Башкирии лидер Союза башкирской молодежи Ринат Баимов. Ему было предъявлено обвинение в вымогательстве. Опубликованные обстоятельства дела не оставляли сомнений в том, что оно было фальсифицировано. Союз башкирской молодежи организовал несколько собиравших до тысячи человек демонстраций перед зданием МВД с требованием освободить Р.Баимова. Кроме того, СБМ инициировал поток писем и телеграмм из республик России, стран СНГ и зарубежных стран (прежде всего тюркских) с требованием освободить Р.Баимова. Примерно через две недели лидер СБМ был отпущен под залог, затем суд его оправдал.
Осенью 1994 года СБМ отличился также отправкой добровольцов в помощь Чеченской республики на случай возможной “российской агрессии”.
В ноябре вновь возник кризис в ЦДУМ. Группа членов президиума управления на своем собрании лишила муфтия Т.Таджуддина полномочий председателя, обвинив его в нарушениях религиозных норм, и избрала другого председателя — некоего молодого человека 25 лет. Т.Таджуддин не согласился с решением и забаррикадировался в своей резиденции. К конфликту были, очевидно, подключены власти республики. В резиденции председателя ЦДУМ были отключены электричество и вода, банковский счет управления был блокирован.
Раскольников поддержал лидер Татарского общественного центра Карим Яушев. С его помощью был организован выезд в Уфу активистов ТОЦ из районов, которые в конце ноября попытались штурмом овладеть штаб-квартирой ЦДУМ. Т.Таджуддин произвел из окна своего кабинета несколько выстрелов в воздух из охотничьего ружья. После чего приехала милиция, и “штурмующие” отступили.
Еще через несколько дней новый “муфтий” в присутствии журналистов покаялся перед Таджуддином и уехал на учебу в Египет. Т.Таджуддин сохранил свои позиции, а К.Яушев прекратил публичную политическую деятельность.
Во второй половине года едва не произошел конфликт на межнациональной почве в городе Кумертау на юге республики. Сменившееся летом руководство города начало ориентироваться в своей кадровой политике на рекомендации общества “Живые родники” — местного отделения Башкирского народного центра “Урал”, выступавшего с крайне националистических позиций — это при том, что башкиры в городе составляют не более 10% населения. В качестве ответной меры группа депутатов городского совета поставила вопрос о проведении в городе референдума с вопросом о переподчинении Кумертау соседней Оренбургской области. Конфликт удалось замять усилиями главы администрации президента РБ и министра безопасности республики.
В марте башкирские организации провели собравший несколько сотен человек митинг против военных действий в Чечне.
В марте же в республике проводились выборы в новый парламент — двухпалатное Государственное собрание. По ходу предвыборной кампании один из судей Верховного суда республики обратился в Конституционный суд Российской Федерации с запросом о конституционности закона о выборах Госсобрания.
Летом группа деятелей культуры разных национальностей обратилась к президенту М.Рахимову с открытым письмом, в котором содержалась просьба восстановить главный православный храм Уфы — Воскресенский собор, взорванный в тридцатые годы. На фундаменте собора в 50-е годы был построен Башкирский театр драмы, сильно пострадавший от пожара в 1994 году. По мнению авторов письма, дешевле было вместо затеянной после пожара реконструкции построить театр на новом месте. Интересно, что в числе инициаторов письма были мусульманские деятели, объяснившие печальную судьбу театра именно тем, что он был построен на месте храма. Ответа на письмо не последовало.
В начале года произошли массовые волнения на Белорецком металлургическом комбинате. Рабочие требовали своевременной выдачи заработной платы. Был создан забастовочный комитет, начавший переговоры с администрацией.
В Нефтекамске редакцией газеты “Вечерний Нефтекамск” был организован бессрочный ежесубботний митинг против войны в Чечне.
Наиболее значительным событием этого периода стали многотысячные волнения пенсионеров Калининского района Уфы в ноябре 1996 года. Поводом для них стала информация о планах проведения в районе эксперимента по выдаче части пенсией так называемыми социальными чеками, которыми можно оплачивать коммунальные услуги и покупку товаров первой необходимости. В результате протеста эксперимент в районе был отменен.
Активисты Российской рабочей коммунистической партии организовали осенью бессрочный (раз в неделю) митинг с требованием восстановить памятник Ленину в центре города.
Республиканский совет профсоюзов, переименованный в начале 90-х в Совет федерации независимых профсоюзов республики, никогда независимостью не отличался. Профсоюзы полностью поддерживали все начинания башкирского руководства, отсылая претензии по поводу неблагополучного социального положения в адрес федеральных властей. В случаях проведения каких-либо всероссийских протестных акций республиканский совет ФНПР, как правило, призывал местные профсоюзные структуры воздерживаться от участия в них под предлогом того, что ситуация в республике, благодаря усилиям ее руководства, “лучше, чем в других регионах”. Или же участие в таких акциях было чисто номинальным, как в ноябре 1996 года.
Зато функционеры совета ФНПР активно занимаются бизнесом на продаже путевок в профсоюзные санатории и за счет сдачи в аренду профсоюзной собственности.
По поводу последней в Государственном собрании РБ уже несколько месяцев лежит подготовленный в аппарате президента республики проект постановления о передаче здания совета федерации профсоюзов (одно из лучших в Уфе) в государственную собственность.
Проекту пока не дают хода, и это вряд ли будет сделано, если профсоюзные лидеры и впредь будут сохранять лояльность к республиканским властям.
Эта лояльность была еще раз продемонстрирована в связи со всероссийской акцией 27 марта.
Накануне руководители Совета ФНПР встретились с президентом М.Рахимовым и другими руководителями республики. Стороны пришли к согласию в том, что виновником кризиса является российское правительство. Соответствующим образом были подготовлены резолюции к митингам 27 марта.
Сам день всероссийской акции запомнился исключительно плохой погодой. В результате не приехала ни одна из предполагавшихся делегаций городов и районов республики.
В 16 часов в Уфе на одной из самых больших площадей был организован митинг. По данным профсоюзов, на него пришло около 20 тысяч человек, по другим оценкам — людей было не более 5 тысяч. Председатель Совета ФНПР Амирхан Самирханов, подвергнув критике российское руководство, высоко оценил деятельность М.Рахимова и правительства РБ, обеспечивающих, по его словам, стабильную обстановку в республике. В подобном же духе выступали и другие ораторы от профсоюзов.
Митинги профсоюзов, также не очень многочисленные, прошли во всех городах и во многих районах республики.
Коммунисты попыталась использовать акцию в своих целях, и это им частично удалось. По крайней мере в некоторых городах резолюции митингов были политическими — требовали отставки президента России и руководителей правительства, а также изменения “курса реформ”.
В целом акция не получила сколь-нибудь значимого общественного резонанса в Уфе и республике.
© Международный институт гуманитарно-политических исследований
|
|