Иргиз ТЕМИРХАНОВ

ДУМЕС и его противники:

религиозные разногласия в Башкортостане

В 1992 году в мусульманском мире России произошел раскол. После неудачной попытки смены руководства Духовного управления мусульман европейской части России и Сибири (ДУМЕС) от этой организации откололись некоторые муфтияты и мухтасибаты, образовавшие независимые духовные управления (в Татарстане, Саратовской и Пензенской областях, Западной Сибири). Возникла организация, фактически претендующая на замещение функций ДУМЕС — Всероссийский координационный мусульманский центр в Москве (ВКЦ). Но наиболее драматический оборот эти события приняли в Республике Башкортостан, где дело доходило до физических столкновений. Так как этот тлеющий конфликт совершенно не освещается ни в российской, ни в башкирской печати, то его острота и «болезненность» скрыты от постороннего наблюдателя. Однако этот конфликт для Башкортостана — очаг не только религиозной, но и национальной вражды, а для России в целом может иметь весьма серьезные негативные последствия, тем более что конфликт этот имеет не только ситуативные причины, но и довольно глубокие исторические корни.

 

Ислам, как правило, не стремится к созданию унитарной религиозной организации, контролирующей религиозную жизнь во всех ее проявлениях. Объясняется это несколькими причинами, главными из которых, пожалуй, являются ориентированность ислама на активное участие в общественных и государственных делах и весьма разработанные на уровне основных религиозных текстов правила человеческого поведения в социуме. Ислам «сконструирован» как система, которая «воспроизводит» себя не посредством религиозной организации, контролирующей чистоту вероучения и религиозной практики, а глубоко проникающая в сами основы общества практика жизни, в результате чего заботы о сохранении религии берет на себя общество в целом[1]. Недаром в исламе высшая инстанция в спорах о пригодности данного священнослужителя, как правило, собрание мусульман конкретной религиозной общины, которое и выносит вердикт о соответствии нормам шариата поведения муллы.

Поэтому организация, призванная контролировать религиозную жизнь мусульман, явление в мировой практике довольно редкое. И именно такая организация была создана в 1788 году Екатериной Великой: в Уфе было образовано Оренбургское магометанское духовное собрание во главе с муфтием (позднее переименованное в Магометанское духовное собрание). Таким образом расширявшаяся империя ставила под правительственный контроль проявления религиозной жизни «инородцев». Государственная мудрость Екатерины II проявилась здесь в том, что место для управления, долженствующего ведать делами всех российских мусульман, было выбрано не в Казани, как это логично было бы сделать, а в маленьком городке, в стране со слабыми культурными исламскими традициями. К тому же между татарами и башкирами всегда существовало отчуждение, в первую очередь из-за кардинально различавшегося способа хозяйствования: татары — земледельцы, а башкиры — скотоводы. В условиях интенсивного заселения башкирских земель русскими и татарскими переселенцами и перемешивания национальной среды эти противоречия только усилились[2]. Можно еще добавить, что башкиры издавна ощущали свое кровное родство с ногайцами и казахами, но отнюдь не с татарами.

С конца XIX века по 1917 год в России происходило бурное мусульманское «возрождение». Начали выходить газеты, создаваться многочисленные организации, начался процесс консолидации новых национальных элит — образованных людей, терпимее относившихся к западным наукам, образу жизни и общественному устройству. Но тон в мусульманском движении создавала татарская интеллигенция — чрезвычайно активная, мобильная и многочисленная. Более того, именно из Казани дули новые ветры, грозившие в корне сломать всю традиционную систему самовоспроизводства ислама — знаменитый ученый Марджани (Шигаб-хазрет) и его последователи осмелились учить шакирдов в казанских мечетях основам некоторых западных наук. В России молодое мусульманское духовенство разделилось на два лагеря — на «сторонников Казани», считавших, что именно там учеба принесет наибольшие результаты, и традиционалистов, считавших, что настоящее образование можно получить только в ортодоксальных учебных заведениях Бухары, Египта или Турции. И вполне естественно, что наибольшее сопротивление новым веяниям оказывала именно масса неграмотных деревенских мулл, а грамотных среди татар было гораздо больше, чем среди башкир. Если еще добавить к этому, что Марджани писал о башкирах, что у них был культ фаллоса и вообще недолюбливал башкир и казахов, то можно представить, какая пружина постепенно приводилась в действие. И действительно, стоило только снять цензурные ограничения и дать свободу выражения мыслей и чаяний мусульман России, как все это тут же выплеснулось наружу.

В мае 1917 года в Москве прошел Всероссийский съезд мусульман, который избрал Всероссийский мусульманский совет и его исполком. Были также созданы Всероссийский мусульманский военный совет (Харби Шуро) и Милли идара (Национальное управление тюрко-татар[3] Внутренней России и Сибири).

8 января 1918 года в Казани состоялся II Всероссийский мусульманский военный съезд, который принял резолюцию, призывающую к созданию Волжско-Уральских штатов со столицей в Казани («Идель-Урал»). О том, что произошло далее, мнения историков расходятся, особенно в зависимости от их национальной принадлежности. Татарские национально ориентированные ученые считают, что именно позиция башкирских националистов во главе с Заки Валидовым, попытавшимся образовать башкирскую автономию, и послужила главной причиной провала идеи создания поволжско-уральской конфедерации. По крайней мере, действия лидера башкирского национального движения Заки Валидова, примкнувшем к большевикам, послужили веским доводом для последних в пользу разгона Всероссийского мусульманского совета и Харби Шуро. В январе 1918 года был учрежден Комиссариат по делам мусульман внутренней России (так называемый Татаро-башкирский комиссариат). 21 апреля 1918 года постановлением Наркомнаца и Татаро-башкирского комиссариата упразднялся Милли идара, от которого с условием невмешательства в политическую жизнь осталось только духовное управление.

Тем временем в 1917 году прошло три всебашкирских съезда. На них были определены предполагаемые границы предполагаемого Башкурдистана и основы его устройства. На третьем съезде в декабре 1917 года, объявленном Учредительным курултаем, была утверждена национальная автономия и принято Временное положение о Духовном управлении мусульман Башкирии. В этом вопросе сошлись две непримиримые группировки в национальном движении — сторонники Заки Валидова и Мухаммед-Габдулхая Курбангалиева[4] — и тот и другой поддержали создание независимого башкирского духовного управления, «чтобы выйти из подчинения татарскому магометанскому управлению, так как это было одним из источников татарского засилья над башкирами».

До 1921 года духовное управление мусульман Башкирии было представлено несколькими муллами, воевавшими на стороне Валидова. В марте 1921 года в селе Аллагуват Стерлитамакского кантона состоялся съезд башкирского духовенства Малой Башкирии. Съезд был провозглашен Духовным курултаем и учредил Духовное управление мусульман Башкирии. В сентябре 1920 года на съезде мусульманского духовенства России было принято решение провести в 1921 году выборы мухтасибов, однако вместо выборов мухтасиба Стерлитамакского кантона башкирское духовенство избрало муфтия Башкирского духовного управления (БДУ).

Далее начинается долгая и напряженная история взаимоотношений БДУ и ЦДУМ, сводящаяся в основном к претензиям БДУ на все имущество ЦДУМ, в первую очередь на комплекс зданий ЦДУМ, включающий в себя резиденцию и мечеть, а также бесчисленные попытки упразднить ЦДУМ вообще. ЦДУМ в свою очередь не признавало БДУ как незаконную организацию. Обе стороны не стеснялись в выражениях: представители ЦДУМ характеризовались как «татарские муллы, сидящие на шее у башкирского народа», член БДУ Х.Юлдашев заявил: «Мы их прогоним из здания управления. Кашшафа из одного, Абдуллу из другого, Зию выбросим из третьего окна и войдем в здание революционным путем». Представители же ЦДУМ отзывались о муфтии БДУ как о человеке, который «никаких идеологических убеждений как природный идиот не имеет».

В 1936 году, в период наиболее сильных репрессий в отношении религии, жертвой их пало БДУ — оно было упразднено (в архивных документах БашЦИК говорится о «слиянии» двух ведомств, но на практике БДУ было просто разогнано). ЦДУМ период репрессий пережило, и вплоть до 90-х годов все вошло в старую колею.

В 1980 году муфтием ДУМЕС стал Талгат Таджуддин.

 

Талгат Таджуддин (Таджуддинов Талгат Сафич) — родился в 1948 году в Казани. Имеет высшее духовное образование, закончил Бухарское медресе Мир-Араб, затем Каирский университет Аль-Азхар. Неоднократно совершал хадж в Мекку. Шейх-уль-ислам.

Новый муфтий довольно сильно отличался от своих предшественников. Обаятельный, достаточно молодой, с нестандартными взглядами на религию, что редко встречается в среде мусульманского духовенства. Особенно явно проявлялось стремление Таджуддина к пропаганде экуменического начала ислама. Трудно сказать, насколько он в этом искренен — его противники упрекают его в том, что он продался в свое время властям. Действительно, экуменические настроения поощрялись тогдашним партийным руководством.

Когда перестройка практически сняла государственный контроль за деятельностью религиозных организаций, противоречия в ДУМЕС выплеснулись наружу. Поводом послужили два события. Первое — открытие в конце 1980-х годов в Набережных Челнах новой мечети, в оформлении которой были использованы священные символы как ислама, так и христианства и иудаизма, что вызвало резкие протесты как среди ортодоксальных священнослужителей старого поколения, так и среди молодых амбициозных мулл, отвергавших «объединительные» тенденции. Вторым и главным поводом послужил инцидент в тех же Набережных Челнах в начале 1990-х годов, версии которого различаются с точностью до наоборот. Внешняя сторона заключалась в том, что Таджуддин с плеткой и саблей гонялся за своими помощниками. Как утверждают пострадавшие, муфтий был пьян либо невменяем. Однако существует и другая версия: Таджуддин «накрыл» своих ближайших помощников за пьянкой и прочими нерелигиозными действиями. Муфтий человек горячий, чего сам не скрывает, любит оружие, редко расстается со своей саблей, что и привело к попытке проучить верхушку ДУМЕС. Что произошло на самом деле, вряд ли вообще теперь будет установлено, но именно после этого события окружение Таджуддина, состоявшее тогда в основном из башкирских мулл, предприняло в 1992 году попытку смещения муфтия, когда тот был в отъезде. Однако попытка не удалась, прошедший после неудачного переворота съезд мусульман России подтвердил полномочия Таджуддина. После этого и начался интенсивный процесс раскола.

Как показали прошедшие годы, мусульманская общественность России не поддержала «раскольников», однако и не отвергла их со всей решительностью. В результате возникла своего рода «патовая» ситуация, когда официально существуют две организации, претендующие на координацию мусульманской жизни России (ВКЦ и ДУМЕС), а в ряде регионов созданы параллельные структуры — духовные управления разной ориентации, не признающие друг друга. Но в Башкортостане этот конфликт принял национальный характер, осложнившись внутриполитическими причинами.

В августе 1992 года на съезде мусульман Республики Башкортостан было образовано Духовное управление мусульман Башкортостана (ДУМРБ), председателем которого был избран муфтий Нурмухамет Нигматуллин.

 

Нигматуллин Нурмухамет Магафурович — родился в 1946 году в городе Сибае БашАССР. Закончив среднюю школу, работал автослесарем, служил в Советской Армии. Закончил медресе Мир-Араб в 1975 году и Ташкентский исламский институт в 1979 году. В 1982 году обучался в Дамаскском исламском университете (Сирия). В 1979-1983 годах — секретарь ДУМЕС, с 1983 года — имам Уфимской соборной мечети.

ДУМЕС на своем пленуме 26 августа 1992 года не признал новые Духовные управления мусульман, объявив их образование сепаратистским явлением, направленным на раскол единства верующих. После этого два раза руководством ДУМРБ предпринимались попытки захвата резиденции ДУМЕС.

В результате в Башкортостане сложилась ситуация противостояния двух религиозных организаций, одна из которых претендует на все имущество другой. ДУМРБ пользуется явной поддержкой руководства Республики Башкортостан, с попустительства последнего и происходили попытки захвата зданий, принадлежащих ДУМЕС. Обстановка в ДУМЕС напоминает осажденную крепость. В любой момент попытки захвата или переворота могут повториться, власти реагировать на происходящее не желают. Официальная версия башкирских властей — невмешательство во внутренние дела мусульман, на практике же существует полный запрет на простое упоминание ДУМЕС в башкирских СМИ. Талгат Таджуддин в свое время пользовался финансовой помощью Рафиса Кадырова, фактически под крылом ДУМЕС существует сейчас Татарский общественный центр — все это не добавляет Рахимову любви к Таджуддину. По мнению некоторых наблюдателей, в случае попыток активных действий со стороны Таджуддина он будет просто уничтожен. Со своей стороны, ДУМРБ пользуется полной свободой действий, его деятельность освещается в СМИ.

Противники Таджуддина обвиняют его во множестве грехов — в первую очередь в пьянстве. Постоянно поминается психическая неполноценность муфтия, при этом ссылаются на справку, которой никто толком не видел. В вину Таджуддину ставится и его недавний брак с молодой русской женщиной. Надо отметить, что, по мнению знающих Таджуддина людей, он действительно не прочь выпить, при этом оправдывает свои действия словами «Аллах любит не того, кто его любит, а того, кто его боится». К тому же Таджуддин очень плохой политик — его постоянно меняющееся окружение производит не самое лучшее впечатление, он регулярно делает опрометчивые шаги, очень импульсивен. Интенсивная «антитаджуддиновская» пропаганда в Башкортостане дает свои плоды — в числе противников муфтия уже появляются и татарские муллы (в других мусульманских регионах России Таджуддина, как правило, уважают).

 

Каковы же причины такой ситуации? По мнению автора, их две. Первая — удаленность ДУМЕС от Москвы, а соответственно полное равнодушие к нему со стороны российских СМИ. Московских журналистов ровно столько же интересуют события в Уфе, сколько и ход посевной в Тамбовской области. Тем более, что в столице России активно действует ВКЦ, имеющий доступ на Российское телевидение и радио — трансляции всех праздничных богослужений из Московской соборной мечети тому яркое подтверждение. Вторая и главная причина — сознательная стратегия российских властей, не желающих устранения конфликта. Внешне это прикрывается тезисом о невмешательстве государства в дела религии и отсутствии органа, хоть как-то контролирующего религиозные вопросы. Те же люди, от которых что-то зависит, всерьез считают, что дробление и конфликты в мусульманском мире России — спасение от заразы «исламского фундаментализма», который, по весьма устойчивому мнению, тут же «поднимет голову» в случае объединения всех российских мусульман. А контролировать такое объединение, находящееся за тысячу триста километров от Москвы, затруднительно (по некоторым данным, в качестве решения вопроса правительственные чиновники неоднократно предлагали Таджуддину перевести резиденцию ДУМЕС в Москву).

Здесь можно высказать несколько соображений. Если бы центр единой мусульманской организации был в Казани, тогда действительно можно было бы ожидать усиления фундаменталистских настроений его руководства. Однако само географическое расположение ДУМЕС ставит его руководство — сегодняшнее и будущее (в условиях более-менее демократических почти стопроцентно то, что муфтием всегда будет татарин) — в вынужденные условия поддержки централизаторских объединительных тенденций, стремления к сотрудничеству.

По неоднократно высказывавшемуся мнению Таджуддина, корни сегодняшней ситуации — деятельность как раз фундаменталистских организаций, прежде всего из Саудовской Аравии. И дело здесь не только в финансовой поддержке «раскольников», а в получении новейшим поколением священнослужителей фундаменталистского образования в арабских странах. И при условии того, что основная масса религиозных деятелей будет получать фундаменталистскую «прививку», вполне возможен югославский сценарий, где, по мнению Таджуддина, именно получившее образование в арабских странах поколение священников послужило главной движущей силой братоубийственной войны. Кстати, Таджуддин, по-видимому, единственный крупный религиозный деятель ислама, считающий виновными в гражданской войне в Югославии в первую очередь мусульман (видеозапись интервью Таджуддина корреспонденту независимой телекомпании «Шарк», архив автора).

Так или иначе, но поддержка сегодняшнего руководства ДУМЕС, по мнению автора, насущно необходима России. Пока на пути пропаганды «национального ислама» и фундаментализма стоит серьезный заслон. Но при дальнейшем невмешательстве, видимо, ДУМЕС просуществует недолго, и тогда российское руководство один на один с terra incognita формирующегося мусульманского мира России.

 

 

 

© Международный институт гуманитарно-политических исследований