Вячеслав ИГРУНОВ

Россия — Украина:

тенденции двусторонних отношений

15-16 октября в Киеве проходила конференция «Создание стабильной системы безопасности и сотрудничество в новой Европе», организованная Международным Институтом исследований Востока и Запада. Сама по себе конференция была достаточно представительной, в ней принимали участие министры, парламентарии, советники президентов и другие влиятельные государственные особы из большинства стран бывшего Союза и советского блока. Однако наиболее примечательной являлась атмосфера, в которой проходил форум.

С вступительным словом выступил Геннадий Удовенко, новый министр иностранных дел Украины, назначенный президентом Кучмой. Его речь была тонирована довольно явственными антироссийскими красками, будто не было недавней президентской кампании, в которой козырем была ориентация на сотрудничество с Россией. Впрочем, можно было допустить, что легкий антироссийский оттенок был привнесен лишь для того, чтобы потрафить публике, которая в большинстве своем не скрывала своего отношения к «имперскому» соседу. Возможно, поэтому советник Президента России Андраник Мигранян задал министру вопрос о будущем российско-украинского стратегического сотрудничества, о котором говорил Леонид Кучма во время президентской кампании. Смысл ответа был достаточно определенным: «стратегическое сотрудничество» — термин, придуманный не в Киеве, а в Москве, но Украина готова к стратегическому сотрудничеству, которое она понимает как помощь, оказываемую Россией, равно как и США или Польшей, Украине в тяжелый момент ее исторического развития.

Что ж, это уже больше походило на декларацию решительного поворота в политике президентской команды. Этот поворот заметен во всем: в назначениях министров, в забвении обещания придать статус официального русскому языку — которое, кстати, сыграло ключевую роль в победе Кучмы над Кравчуком, — в поведении самого президента. Говорят, президент, который и сам не слишком свободно владеет украинским языком, проявляет недовольство, когда его сподвижники на рабочих совещаниях пытаются переходить на русский язык, чтобы точнее изложить свою мысль: демонстрация преданности державному этносу оказывается важнее существа дела даже не на трибуне, а в узком кругу.

Все это свидетельствует о том, что объективные тенденции в становлении новой государственности — и не только на Украине — слишком сильны, чтобы их можно было корректировать, опираясь на предвыборные обещания. Референтной группой для Кучмы все более и более будет становиться активная национальная оппозиция. И потому, что русскоязычное население относительно менее активно, и потому, что, находясь в Киеве, президент испытывает давление национально ориентированной бюрократии, и потому, что сближение с Россией ощущается, как угроза утраты политической самостоятельности. В этом же направлении действует и конкуренция с председателем парламента Александром Морозом, который стремится к упразднению президентской республики и который недвусмысленно ориентирован на обретение Украиной статуса великой державы. Это Александру Морозу принадлежат резко звучащие слова: кто не сожалеет о случившемся (распаде Союза. — В.И.), тот не имеет сердца, кто желает возврата к прошлому, не имеет головы. Это Александр Мороз одним из первых, вместе с Вячеславом Черноволом подталкивал Украину к обретению статуса ядерной державы. Позиция Александра Мороза может оказаться настолько сильной, что в период рыночной реформы, на которую президент Кучма, кажется, вполне решился, вокруг него может сплотиться не только левая (социалистическо-коммунистическая), но и националистическая оппозиция. Тогда восстановление Советской власти может вновь встать на повестку дня. Вряд ли украинскому президенту улыбается перспектива расстреливать свой парламент, как это сделал его российский коллега. Может быть, поэтому в президентском окружении решили, что Кучма вполне может снискать лавры защитника нации, как это прежде удалось Кравчуку.

Возможно, ситуация в Крыму также оттолкнет от президента часть русскоязычного населения, даже в том случае, если он и не станет разгонять Верховный Совет Крыма, ибо раньше или позже ответственность за ситуацию в автономной республике ляжет на исполнительную власть Украины. Нереализовавшиеся особые отношения между Россией и Крымом, безусловно, не ослабят пророссийских настроений, особенно при реализации рыночных преобразований, а Кучма вынужден будет проводить жесткую украинскую линию, как в отношении Симферополя, так и в отношении Севастополя.

Именно поэтому можно полагать, что медовый месяц в российско-украинских отношениях так и не наступит, а реальное сотрудничество в направлении интеграции может стать результатом не горячих объятий Кучмы с Черномырдиным или Ельциным, а последовательной и настойчивой политики. Тем более удивительно, когда высокопоставленные российские деятели делают головокружительно безответственные заявления. Константин Затулин, например, заявил в Киеве, что теперь, после победы Кучмы, Россию и Украину ожидает стратегическое партнерство и поэтому Россия заинтересована в обретении Украиной статуса ядерной державы, чтобы в ядерном клубе у нас было два голоса. Предсказанный, а теперь уже и очевидный пересмотр предвыборных обещаний, свидетельствует в пользу того, что столь сомнительные заявления российских политиков могут не только дискредитировать Россию в глазах западных партнеров, но и привести к серьезным осложнениям в двусторонних отношениях.

Сегодня, более, чем когда либо, Россия нуждается в трезвой, а не романтической оценке ситуации, причем, не только на Украине, но и в Белоруссии, где также есть основа для пересмотра обещаний, унаследованных с президентских выборов, но и в Казахстане, где за интеграционистской фразеологией кроются окрепшие интересы национального суверенитета. Российские политики должны осознать, что интеграция, которой так жаждут миллионы избирателей в постсоветских странах и которая может стать основным требованием на следующих президентских выборах в России, не может больше откладываться, но и не может быть следствием идеологического подхода, но должна опираться на систематический подсчет возможностей и разработку альтернатив. Следовательно, уже сейчас курс на интеграцию должен стать приоритетным направлением в работе как законодательной, так и исполнительной властей России.