Понятие легитимности сегодня широко эксплуатируется в российском политическом жаргоне. При этом в его применении отсутствует какая-либо ясность. В большинстве случаев оно употребляется как синоним слова "законность". А между тем использование термина "легитимность" имеет смысл только в силу противопоставления его понятию законности.
Легитимность - категория, наиболее полно разработанная в социологии Максом Вебером. Следуя Веберу, под легитимностью можно подразумевать любого рода санкцию на власть, которую лидер и правящая элита получают от подвластного им сообщества. Говоря о легитимности, мы должны иметь в виду те мотивы, которыми руководствуются общественные группы, поощряя наделение властными полномочиями тех или иных лиц.
Мотивы могут быть самыми разнообразными. Одним достаточно того, чтобы власть была просто-напросто эффективной, т.е. удовлетворяла базисному набору потребностей. В императорском Риме требование эффективности, предъявляемое к власти плебсом, заключалось в известной формуле "хлеба и зрелищ!". В настоящее время значительная часть наших сограждан может сформулировать его так же кратко: "хлеба и безопасности!".
Другие сохраняют лояльность к власти только потому, что она находится в руках привлекательной для них личности. Сегодня популярность того или иного лидера можно - пусть очень условно - считать своего рода харизмой, "призванием" к власти.
Третьих устраивает только та власть, которая обеспечивает преемственность определенной традиции, например монархической. Сегодня к данной группе можно отнести не только монархистов и этнократических националистов, но и многих коммунистов, ставящих своей целью восстановление советской традиции.
Наконец, необходимо сказать и о той группе, для которой главным основанием для признания власти является ее соответствие нормативным правовым процедурам, т.е. законность. Для них авторитетна только законная власть, даже если она не всегда эффективна и не обладает общепризнанной харизмой. И наоборот, все прочие группы готовы поступиться законностью в пользу более ценных с их точки зрения приемуществ: эффективности и популярности.
Таким образом, законная власть - это только одна из разновидностей легитимной власти.
Действия, предпринятые Борисом Ельциным 21 сентября 1993 года, безусловно, являются незаконными. На этом основании, однако, нельзя отказывать в легитимности режиму, который он пытается установить. Этот режим поддерживается двумя могущественными и тесно связанными между собой группами: одна из них охарактеризована выше как "группа эффективности", другая - как "группа харизмы".
Труппа эффективности" распадается на две основные категории. К первой относятся так называемые "простые люди", желающие спокойствия как такового, - требующие стабильности ради ее самой и готовые получить ее из рук какой угодно политической силы. В глазах многих из них действия Ельцина кладут конец бесконечному раздору в верхах и являются прелюдией к установлению "твердого порядка". Вторая категория, ставшая сегодня движущей силой общества, также жаждет стабильности, но уже на своих собственных условиях. К ней относится восходящий средний класс которому стабильность нужна как необходимое условие обогащения. Особо следует выделить либеральную интеллигенцию - она выступает в качестве идеологического авангарда этого нового класса и требует стабильности на условиях подавления своих политических оппонентов. Ее условием лояльности по отношению к режиму является свобода собственного слова и творческого самовыражения, которые нужны ее представителям не только для повышения своего уровня жизни, но и для беспрепятственного распространения в обществе порождаемых ими идеологических схем и культурных образцов.
Не следует сбрасывать со счетов и "группу харизмы". Разумеется, ее ряды сегодня уже не столь плотны, как в те времена, когда Ельцин был героем противоборства с КПСС. Однако каждый восторженный почитатель его личности в политическом отношении стоит нескольких конформистов, голосующих за него исключительно в силу инерции.
Все эти группы в той или иной мере готовы поступиться формальной законностью ради интересов и ценностей, которые волнуют их в несоизмеримо большей степени. Благодаря им Ельцин сохраняет тот достаточный запас легитимности, который он формально подтвердил на президентских выборах и закрепил на референдуме.
Группа преемственности составляет в настоящее время легитимационную базу Верховного Совета. Благодаря этому парламенту удавалось до 21 сентября сохранять тот минимум легитимности, который не позволяет ему уйти из политической жизни незаметно и бесследно. На первый взгляд может показаться, что, отстаивая соблюдение конституционных норм, именно данная группа является на сегодня оплотом законности. Это, конечно же, иллюзия. В своей апелляции к законности парламент идет по пути, проторенному демократами, которые ставили в вину Горбачеву пренебрежение юридическими процедурами, но сочли необходимым "временно" позабыть о них, как только к власти пришел их ставленник. К тому же очевидно, что Верховный Совет никогда не заботился о том, чтобы привести законы, и прежде всего, Конституцию, в соответствие с нормами и процедурами права. Трудно говорить о законности как главном козыре парламента в ситуации, когда речь идет о поединке двух шулеров.
Группа законности в сегодняшней России не просто малочисленна: она почти отсутствует. В брежневские времена она громко заявила о себе в лице правозащитного движения. Но можно ли считать ее сколько-нибудь значительной сегодня, когда даже бывшие правозащитники предпочитают закону целесообразность, открыто занимают проельцинскую позицию?
Возможно, малочисленность этой группы объясняется тем, что правовое государство, основанное на принципе совпадения легитимности и законности - это сравнительно позднее изобретение цивилизации. В западных странах гарантом такого совпадения является выработанное веками равновесие политических и общественных групп - фактор, отсутствующий в России.
Россия всегда неравномерно усваивала инновации западного мира - одни из них слишком рано, другие, наоборот, чрезвычайно поздно. К числу последних, несомненно, относится и принцип верховенства закона над государственной властью. Принять подобную расстановку приоритетов для России тем труднее, что в русской государственной традиции всегда господствовала презумпция легитимности - необходимая предпосылка абсолютной монархии. Свидетельством запаздывания проникновения идеалов законности является наша "прогрессивная" интеллигенция, которая, будучи главным транслятором западного влияния, охотно поступается этими идеалами в угоду традиционным комплексам: российскому холуйству перед легитимным монархом и советской нетерпимости к идеологическим оппонентам.
Противоречие между легитимностью и законностью, резко обострившееся в посткоммунистической России, чревато целым рядом опасных последствий.
В современных условиях приоритет легитимности открывает путь к установлению даже не монархии, а примитивной популистской диктатуры. Не найдя в себе силы ни физически уничтожить парламент, ни пойти с ним на компромисс, правящий режим просто загонит его сторонников в подполье, откуда они уже дают о себе знать дестабилизирующими террористическими актами. Каждая вылазка подполья будет рассматриваться властями как повод для эскалации репрессивных мер и расширения диктаторских полномочий. Этот вариант развития событий будет означать, что граждане окажутся между жерновами двойного террора, осуществляемого с одной стороны - разветвленным экстремистским подпольем, с другой -государством, готовым пойти на все ради его уничтожения.
Другое следствие пренебрежения законностью ради "более высоких" ценностей -буйное процветание пресловутой коррупции. В целях оправдания своей склонности к беззаконию чиновник охотно воспользуется прецедентами, создаваемыми вышестоящим начальником. Последнему же, в свою очередь, будет трудно показать коррупционерам, чем они отличаются от него самого, даже если Президент провозгласит очередное решительное наступление на коррупцию, создав очередную комиссию с грозным названием.
Третье весьма вероятное следствие названного противоречия - это дезорганизация административного управления и феодальное раздробление государства. Логика данного процесса очень проста. Центральная власть задает алгоритм, по которому будут действовать и структуры власти на местах. Ведь и они окажутся в ситуации выбора между законностью, которая только и может связать их с центральной властью в единый политико-административный организм - и легитимностью, источником которой являются общественные группы данной конкретной территории. Нетрудно догадаться, какой выбор в большинстве случаев будет сделан.
В сложившейся ситуации тривиальный ход, предлагаемый многими политиками, - одновременные перевыборы Президента и парламента - позволил бы смягчить противоречия между легитимностью и законностью хотя бы на короткий срок. Однако, разумеется, ни предполагаемые выборы, ни какие-либо другие сиюминутные решения не смогут застраховать Россию от того, что этот извечный алгоритм ее политической культуры не даст о себе знать очень скоро после перетряски органов власти, порождая все новые и новые политические кризисы.
25 сентября 1993 года
("Политический мониторинг", N 9, 1993, сс. 5-7; также публикации; "Авторское право", спецвыпуск "Переворот как он есть", 28 сентября 1993, сс.4-5; "Россия", N 41, 1993, с.З (со значительными сокращениями))
:: Высказаться ::
