|
ИЛЬИН Михаил Васильевич, доктор политических наук, зав. кафедрой сравнительной политологии, МГИМО (у) МИД России. Доклад на конференции «Двадцать лет карабахскому движению: реалии и перспективы». Степанокерт, 22-23 мая 2008 Альтернативные формы суверенной государственности Начать необходимо с некоторых пояснений. Речь пойдет не об альтернативах государству, а об альтернативных формах государственной организации. Дело в том, что за привычными для нас словами государство (the state etc.), а тем более государственность (statehood, stateness etc.) скрывается не одно ясно концептуализируемое явление или предмет изучения, а целый набор разнородных явлений и предметов, выражаясь образно - существа разных видов и пород. Данный тезис может показаться спорным для политиков и граждан, с легкостью рассуждающих о государстве и государственности любых стран мира и подразумевающих под этим одно и то же для каждой из них. В этом случае невольно совершается ошибка, о которой писал Джованни Сартори. Он сочинил ироническую историю о мистере Доу, который работает над диссертационным сочинением. Объектом своего исследования он избрал собакошек (cat-dogs), чтобы проверить гипотезу, не издают ли они звуки «гав-гав». Когда оказалось, что далеко не все, он предпринял еще одно исследование. Теперь проверялась гипотеза, что все собакошки мяукают. И эта гипотеза не подтвердилась. Пришлось Дельфийскому оракулу разъяснить, что собакошек не существует, а есть собаки, которые лают, и кошки, которые мяукают. Спору нет - собакошек не бывает, но есть, например, домашние животные. Точно также существуют признанные члены мирового сообщества, среди которых попадаются существа разных пород и видов, а то отрядов и семейств. Это гигантские державы (США, Россия. Китай, Индия и т.п.) и крохотные острова (Барбадос, Сингапур, Мальта и т.п.), демократические республики (Италия, Чили, Молдова и т.п.) и наследственные монархии (Бруней, Оман, Марокко и т.п.), старинное и всеми признаваемое Швейцарское клятвенное сотоварищество и полупризнанное, только возникающее Палестинское государство. Почему же мы все таки именуем существа разных видов одним словом государство? Да потому, что различные политические системы или политии при всех своих различиях в ходе своего взаимодействия могут обрести большую степень сходства. Подобного рода сходства многие политологи и, шире, обществоведы характеризуют как аффинность (affinity) или сродство, а также как семейное сходство. В данном случае речь идет именно о подобии свойств разнородных явлений, то есть не о родстве, а сродстве, породнении, свойстве. Одинаковые или аналогичные черты появляются у сосуществующих предметов-языков, культур, политий в результате их совместного существования. Стоящее за словом государство семейное сходство объединяет территориальные политий, выступающие как ячейки координатной сетки мировой политики. Без этой сетки и ее ячеек всемирные взаимодействия, да и вообще львиная доля повседневных контактов на разных уровнях были бы попросту невозможны. Чтобы эти контакты могли осуществляться и координироваться, любые место и время действия на нашей планете должны быть соотнесено с правовыми рамками той или иной ячейки. Сами же действия должны совершаться по соответствующим правилам (законам), их правомерность оспариваться или подтверждаться в судах и т.п. Конечно, отдельные ячейки сильно отличаются друг от друга. Нередко они качественно отличны. Порой историческое развитие усиливает своеобычность некоторых территориальных политий до удивительной степени. И вместе с тем они принадлежат к одной семье ячеек мировой координатной сетки. И в силу этого обладают семейным сходством. Две стороны государственности Для обозначения содержательных, сущностных моментов семейного сходства государств удобно использовать слово государственность. То, что мы называем государственностью, по-английски передается двумя словами statehood - издавна - я stateness - сравнительно недавно. За ними стоят два разных понятия. Это «статусность как принадлежность к сообществу государств-состояний» (statehood), а также «состоятельность как соответствие своей собственной природе государства-состояния» (stateness). Различия между статусностью и состоятельностью можно объяснить двояко. Во-первых, статусность акцентирует первичную функцию государств, а состоятельность — потенциал ее осуществления. В этом смысле яркая и, по сути, справедливая формула Фрэнсиса Фукуямы «'Государственная состоятельность' прежде всего» ('Stateness' first) точно отражает практические приоритеты, но не каузально-генетическую зависимость. Следует признать, что высокая степень эффективности и консолидированности политий является одним из важнейших факторов обретения статусности в семье государств. В свою очередь статусность позволяет развить состоятельность государства. Возможны, разумеется, исключения, например, de facto существующие, но в полной степени не признанные государства (Северный Кипр, Карабах, Абхазия и т.п.), однако и они от противного, аномальностью своего положения подтверждают общее правило. Во-вторых, статусность преимущественно, хотя и не исключительно, относится к месту политий в координатной сети, то есть к их внешнеполитическим особенностям, а состоятельность - к собственным, в основном внутриполитическим возможностям. При этом нужно учитывать, что у статусности есть и внутренние аспекты, а у состоятельности внешние. Грубо говоря, статусность можно соотнести с разными сторонами - внешними и внутренними - признания властного режима, а состоятельность с его возможностями – тоже внешними и внутренними. Нет нужды доказывать, что координатная сеть неоднородна. Да она и не может быть иной. Различия между ее ячейками определяются отчасти их статусностью, но в гораздо большей степени состоятельностью. Очень многое зависит от того, в каком отношении мы рассматриваем ту или иную территориальную политию. Какой аспект государства нам важен, такой облик приобретает сам наш предмет. На это обращал внимание еще Жан-Жак Руссо: «Эта общественная личность (personne publique), составленная путем соединения всех остальных личностей, называлась в прежние времена градом (cite), а теперь - республикой или политическим телом (corps politique), которое именуется своими членами Государством (Etat), когда оно недвижно, и сувереном (souverain), когда оно действует, в соотношении же с подобными ему - державою (puissance)». Можно предложить аналогию. Астрономы используют разные инструменты для изучения звездного неба. В привычном диапазоне спектра они видят одни созвездия, в инфракрасном диапазоне - другие, в рентгеновском - третьи. Звезды остаются звездами, но пред нами они предстают по-разному в зависимости от того, что мы хотим и что нам дано увидеть. То же самое и с покрывшей всю Землю оболочкой координатной сетки государств. Посмотрим ли мы на них сквозь призму их статусности, или состоятельности, или их цивилизационной принадлежности, или моделей государственного строительства - каждый раз перед нами возникнет свой облик. Мы расположим государства относительно друг друга, получим их классификацию, своего рода карту сообщества государств. Ни одна из этих карт не будет совершенной, исчерпывающей. Чтобы составить достаточное полное и целостное представление, нам потребуется создать целый атлас карт. Собственно этот принцип и был использован при работе над «Политическим атласом современности». Типология государств на основе их статусности Самая простая типология государств исходит из критериев статусности и основывается на параметрах масштабности государств и их функций в международных системах. Отталкиваясь от типологии Жозепа Коломера, выделившего большие империи, суверенные государства среднего масштаба и малые нации, предложим различать четыре основных класса: мега-, макро-, мини- и микро-государства. Мега-государства - это большие многосоставные политии с относительно усиленными внешними аспектами суверенности и избыточной статусностью. У этих политий сильно выражен имперский синдром. Важнейшей функцией мега-государств является организация международной среды. Это традиционная роль так называемых великих держав (the great powers, die Großmachte, les grandes puissances etc.). Считается, что великие державы вступают в качестве центров силы и влияния. Это во многом устаревшее представление в целом верно, хотя точнее было бы охарактеризовать мега-государства как своего рода концентраторов ресурсов, которые используются для предоставления общественных благ (public goods). Обобщая разные показатели, а главное, учитывая, до какой степени та или иная полития выступает в качестве особого центра влияния и предоставления общественных благ, можно предложить следующий список мега-государств: США, Россия, Китай, Япония, - с оговорками Великобритания, Германия, и Франция, - а также в ограниченном смысле Индия, Бразилия и, может быть, Южная Африка, которая, по данным «Политического атласа современности», устойчиво образует общий кластер с Бразилией. При всей своей ведущей роли мега-государства не в состоянии обеспечить полноценное существование соответствующих сетей. Оно предполагает наличие и других участников — на то она и сеть. Отнести исключительно на их счет ответственность за международные режимы, сети и обеспечение соответствующих общественных благ было бы сильным отступлением и от истины, и от прагматики мирового политического процесса. Исключительной функцией, которую способны осуществлять мега-государства, является создание глобальных полярностей и соответствующего потенциала. В этом смысле они обязательно аномальны, поскольку создают некий избыток потенциала. Их предназначение в создании контрапункты сотрудничества/соперничества с другими аномально избыточными политиями. Эти контрапункты становятся ориентирами для некоторых других государств, на долю которых достается прорисовывавание конфигурации отношений между полюсами. Кто же оформляет силовые линии, связывающие мега-государства? Эта роль в основном принадлежит макро-государствам. Макро-государства — это довольно крупные политии с относительно сбалансированными внешними аспектами суверенности и достаточной статусностью. Они обладают значительным населением, территорией и ресурсной базой. Важнейшей функцией макро-государств в мировой политике является, как уже отмечалось, оформление силовых линий между полюсами международной системы, которые создаются мега-государствами. Что это означает практически? Между полюсами существует большой перепад потенциалов, связанных не только с мощью и ресурсами, но и с различными общественными благами. Непосредственный контакт, когда бы он был возможен, привел бы к своего рода 'короткому замыканию'. Нужны изолирующие и посредующие возможности. В роли посредников как раз и выступают макро-государства. Они не только используют и транслируют предоставляемые мега-государствами ресурсы и общественные блага, но также вносят в эти потоки свои собственные ресурсы и общественные блага, усиливая тем самым силовые линии мировой системы. Специфические 'семейные сходства' - функции, институты и практики - благодаря диффузии наиболее активно распространяются и закрепляются в 'срединных' макрогосударствах, но отчасти проникают также с одной стороны в мега-государства, а с другой в мини- и микро-государства. Среди них многие особенности государств, которые считаются чуть ли ни нормативными, например, монополизация принуждающего насилия, чеканка монеты, взимание налогов и сборов, наличие адекватных армий и пограничного режима и т.п. В этом смысле ядро макро-государств может рассматриваться как группа, в которой легко найти примеры эмпирического приближения к нормативному идеалу 'совершенных емкостей власти' (complete power containers). Данное обстоятельство способствует тому, что не слишком чувствительные к различению действительности и ее аналитических аспектов исследователи переносят аналитическое требование «совершенство емкости власти» на всю генеральное сообщество разнотипных государств. Данные особенности присущи отнюдь не всей мировой совокупности государств. Даже в совокупности макро-государств они характерны скорее для ядра группы, чем для ее периферий. Те макро-государства, которые приближаются к типу мини-государств, могут демонстрировать ослабленные 'семейные сходства'. Отклонения связаны с попытками использовать свой потенциал, чтобы занять достаточно самостоятельную позицию. Это может повлечь позиционирование страны вне силовых линий мировой системы, а при отягчающих обстоятельствах острой конфронтации с одним или несколькими лидерами международной системы привести к попаданию в класс государств-изгоев. Мини-государства - это небольшие политии с относительно очень умеренными внешними аспектами суверенности и ослабленной статусностью. Они обладают небольшими населением и территорией. У них достаточно сильно выражен комплекс зависимости, хотя в некоторых аспектах они в состоянии обеспечивать вполне самостоятельное проведение внутренней и даже внешней политики. При этом повестка этих политии оказывается суженной, что позволяет экономить ресурсы путем либо уклонения от решения отельных вопросов, либо использовании при их решении внешней поддержки мега- и макрогосударств, а также международных организаций. Данные обстоятельства в значительной степени формируют 'семейное сходство' мини-государств. Они, например, по большей части вынуждены' выбирать между положением сателлита или нейтральной страны. Это, естественно накладывает отпечаток на общий характер стилистики политического поведения, принятия решений и т.п. Важнейшей функцией мини-государств насыщение силовых линий мировой политики разнообразным потенциалом. Благодаря этому насыщению силовые линии становятся богаче. Пунктирно намеченные макро-государствами силовые линии благодаря подключению мини-государств обретают контуры и нюансировку. Располагаясь вдоль силовых линий, эти политии в то же время могут в той или иной степени отклоняться от них и создавать тем самым более или менее широкие 'полосы', 'дуги', 'сгустки' на отдельных картах «Политического атласа современности». Заметно уклониться от силовых линий и занять самостоятельную позицию мини-государствам крайне сложно. Это может отчасти обеспечиваться статусом нейтральной страны, что до той или иной степени используется мини-государствами. Однако подобный подход имеет свои пределы. Если сильно переборщить с дистанцированием от мега-государств, то возникает риск попасть в класс государств-изгоев. Микро-государства - это совсем малые политии с существенно ослабленными внешними аспектами суверенности и низкой статусностью. Микро-государства обладают весьма ограниченным населением и территорией. У них очень сильно выражен комплекс зависимости. Важнейшей функцией микро-государств является чисто инструментальная роль формального самоопределения территорий, которые по разным причинам не могут находиться под прямым контролем мега- или макро-государств. Класс мини-государств отличается своим набором групповых 'семейных сходств'. К их числу относятся демонополизация принуждающего насилия, принятие иностранной валюты как внутренней денежной единицы, включение во внешние таможенные режимы, свертывание армий вплоть до полного отказа от них и т.п. Особый класс непризнанных государств Четыре основных класса государств образуют основную массу ячеек координатной сетки мировой политики. Однако существуют такие ячейки, которые не обладают полной статусностью, то есть официально не признаны сообществом государств. Они образуют особый класс непризнанных (unrecognized) или самопровозглашенных (self-proclaimed) государств-состояний. Это разные по своему характеру политии с предельно проблематизованными внешними аспектами суверенности и весьма неопределенной статусностью. У данного класса политий отчетливо выражен конфликт между собственным стремлением занять подобающее место в координатной сетке мировой политики, стать ее ячейкой (самопровозглашение) и нежеланием достаточно влиятельных участников мирового сообщества согласиться с изменением конфигурации координатной сетки и соответствующими изменениями международных границ (непризнание). Фактически в большинстве случаем приходится иметь дело не столько с полным отсутствием признания, сколько с частичным признанием или непризнанием той или иной политии. Непризнанные и самопровозглашенные государства обладают самыми разными характеристиками. В настоящее время они в основном невелики по своему масштабу. Это объясняется скорее высокой степенью проработанности и интегрированности мировой координатной сетки. Всего полвека назад место крупнейшего мега-государства КНР в ООН занимала Китайская республика, которая ныне превратилась в непризнанное государство Тайвань. Класс непризнанных и самопровозглашенных государств отличается своим набором групповых 'семейных сходств'. К их числу относятся гипертрофированная концентрация усилий на обеспечении безопасности, а также ограниченные возможности по включению в сети экономики, безопасности и коммуникаций будь они имперского или меньшего размера. Важнейшей функцией непризнанных и самопровозглашенных государств является диагностирование сбоев в функционировании координатной сетки. В случаях, когда соответствующие политии оказались способны обеспечить минимально достаточный уровень политического и правового порядка, а также ресурсы его обеспечения, включая и высокий уровень его легитимации населением соответствующих территорий, процесс фактического признания начинает становиться фактом. Он заходит так далеко, как это позволяют с одной стороны необходимость включения соответствующей ячейки в мировую координатную сетку, а с другой - противодействие тех или иных акторов международной системы. Полития переходит в субгруппу de facto государств. 7При этом не следует упускать из виду, что получивший дипломатическое и юридическое выражение отказ признавать de facto государство есть косвенное подтверждение вынужденного признания факта его существования и тем самым возможности его признать при изменении некоторых условий. Можно выделить градации признания и варианты перехода от самопровозглашения к утверждения в качестве ячейки координатной сетки. Это следующие условные ступени: • ксеобщее, то есть полное и всеобъемлющее признание всеми без исключения акторами международной системы, • практическое признание (членство в ООН, признание рядом государств и отсутствие эксплицитного непризнания со стороны остальных), • фактическое признание (установление формальных отношений с рядом государств, использование правовых ресурсов de facto государства в практических трансакциях), • частичное признание (установление фактических отношений с рядом государств, неформальное использование политических ресурсов и общественных благ de facto государства в практических трансакциях), • минимальное признание (получение поддержки хотя бы от одного или нескольких государств, которое препятствует ликвидации самопровозглашенного государства). Важнейшим фактором не только признания, но и полномасштабного и полноценного обретения статусности, является развитие сначала самопровозглашенным, а затем и de facto государством своей состоятельности. Состоятельность государств. Состоятельность как соответствие своей собственной природе государства-состояния (stateness) крайне слабо изучена в политической науке. Это и понятно. Сама категория состоятельности появилась в науке сравнительно недавно, да и то в крайне общем и приблизительной виде. Первым, вероятно, ввел в оборот этот неологизм Джон Питер Непл еще в 1968 году. Он дал предварительное определение государства как «привратника, регулирующего потоки действий внутри и вне соответствующей общности» (the gatekeeper between intrasocietal and extrasocietal flows of action), а затем обратил внимание на «страны с низкой степенью «состоятельности» (stateness) в интрасоциетальной области». Далее Неттл рассмотрел в своей статье сравнительные аспекты использования разными государствами как статусности, так и состоятельности, не слишком отчетливо дифференцируя эти две стороны государственности. Следующий шаг сделал Чарльз Тилли в знаменитом сборнике о формировании государств, который вышел под его редакцией в 1974 году. Во вводной теоретико-методологической главе он ссылается на статью Неттла и определяет состоятельность как «степень, в которой инструменты правления разделены (differentiated), централизованы, самостоятельны (autonomous) и формально скоординированы друг с другом». Далее Тилли выделяет специальный параграф о состоятельности, где показывает диалектику усиления состоятельности. «Предельная состоятельность не гарантирует политической стабильности», а «ближайшие исторические последствия роста состоятельности - это увеличение вооруженных сил, налогов и народных мятежей». В последующие годы исследователи лишь эпизодически обращались к данному понятию для решения тех или иных задач. Что касается самого слова состоятельность (stateness), то оно начало уверенно входить в политологический дискурс только в 90-е годы. На данный момент наиболее разработанная, пожалуй, концепция состоятельности государства принадлежит Стефано Бартолини. Важным вкладом в изучение государственной состоятельности стала разработка Индекса государственности в рамках исследовательского проекта «Политический атлас современности», практически все параметры которого за исключением времени существования суверенной государственности относятся как раз к государственной состоятельности. Приходится признать, что при всем значении первых опытов изучения состоятельности государств, это явление остается слабо исследованным. В основном используется весьма расплывчатое метафорическое противопоставление "Weak vs. Strong States". В этом случае политии уподобляются сильным и слабым существам, вовлеченным в борьбу за выживание. В основном изучены аспекты проблемы, связанные с дефицитом состоятельности отдельных групп государств. Существует литература о различных формах и ступенях ослабления государственной состоятельности вплоть до состояния краха государства (state failure). Совсем не исследована проблема определения достаточной состоятельности для разных видов государств. Обычно обладающие такой состоятельностью государства характеризуются как сильные (strong), эффективные (effective), самоподкрепляющиеся, (sustainable) и т.д. Все это, как правило, далеко не термины и даже не понятия, а скорее метафоры. Не поставлен даже в теоретическом плане вопрос о возможных эффектах избыточной состоятельности отдельного государства или их видов. Конечно, можно возразить, что хорошего никогда слишком много не бывает. Однако это далеко не очевидно. Вполне вероятно, что избыток возможностей, которые на деле нельзя использовать может обернуться проблемами. Что это за избытки? Какие проблемы они могут создать? Эти и подобные им вопросы, насколько мне известно, в научной литературе не рассматривались, хотя могли бы стать исходным моментом для развертывания целого научного направления в политической науке. Вопрос о сбалансированной состоятельности государств также остается неизученным. Что касается попыток выделения особых классов на основе критерия государственной состоятельности, то всерьез можно говорить о двух больших группах политий - квазигосударствах и несостоявшихся государствах. Особый класс квази-государств (quasi-states) был впервые выделен Робертом Джексоном' и Карлом Росбергом еще в 1982 году на основе изучения процессов деколонизации в Африке. Собственно, новые независимые страны Африки как раз и составили ядро группы государств, которые были включены в международную систему за счет их полного признания и поддержки их суверенных прерогатив международным сообществом, но при этом сами не смогли обеспечить адекватное функционирования собственных государственных институтов. Если ослабление государственной состоятельности квази-государства достигает качественного предела, адекватного функционирования государственных институтов, когда на соответствующей территории не может поддерживаться минимальный порядок, то его обычно характеризуют как несостоявшееся государство (failed states). Название квази-государства для данного класса политий было предложено Робертом Джексоном только через пять лет, который использовал терминологическую новации классиков "английской школы' Хедли Булла и Адама Уотсона. Основой же для формирования целого направления по изучению квази-государств стала книга самого Роберта Джексона «Квази-государства: суверенитет, международные отношения и Третий мир». Впрочем, существуют и другие оценки. «Хотя эта книга стала очень влиятельной, как отмечает Пол Колстё, - его ключевой терминологии не повезло и она не утвердилась». Норвежский ученый признает, что термин квази-государства «до сих пор используется в части специальной научной литературы» и, добавлю, хорошей литературы, связанной с изучением соответствующего класса политий, вполне корректным образом. Однако Колстё смущает, что «в журналистике и жаргоне политики другие слова используются для того, чтобы описать те же или почти те же явления, которые характеризуются Джексоном как квази-государства». Данные обстоятельства позволили Полу Колстё укрупнить класс квази-государств, пользуясь общим критерием дефицита суверенитета. Одновременно он сознательно пошел на выделение двух типов квази-государств: одного в джексоновском, смысле (дефицит внутреннего суверенитета), а другого в собственном (дефицит внешнего суверенитета). Соответственно в точном смысле интересующий его тип он назвал непризнанные квазигосударства. Представляется целесообразным не отказываться от терминологии Роберта Джексона и отличать квази-государства с дефицитом состоятельности, но очевидной статусностью от непризнанных de facto государств с дефицитом статусности, но очевидной состоятельностю. При этом не только возможно, но и необходимо выделять группу политий с двойными дефицитом и статусности, и состоятельности. Именно для них будет вполне уместен предлагаемый Полом Колстё термин непризнанные квази-государства. Класс квази-государств в точном джексоновском смысле отличается своим набором групповых 'семейных сходств'. К их числу относятся прежде всего симуляционный характер государственных институтов и практик. В данном случае под симуляцией понимается особый способ усвоения институтов и практик, а именно воспроизведения желательных результатов (продукт без know how его получения). Этот способ отличается от имитации усвоения институтов и практик путем воспроизведения алгоритмов получения желательных результатов (know how получения продукта). Естественно, что воспроизведение внешней формы государственных институтов без проработки их содержания и, главное, логики обретения эти институтов ведет к нежелательным эффектам. Институты учреждаемого государства с одной стороны не способны адекватно осуществлять функции тех внешних институтов, которые заимствовались, а с другой стороны они также не имеют достаточной связи с автохтонной почвой, чтобы трансформироваться и прижиться в новой среде. Как утвердиться в семье государств? Прежде всего, следует максимально адекватно осуществлять функции своей ячейки. Это означает, что по возможности более отчетливо установить и рационализовать ее масштаб. От этого, а также от исторически сложившихся отношений с государствами-соседями, великими державами и региональными гегемонами зависит исходный диапазон притязаний на функции, роль и место в мировой и региональной политике. Однако это диапазон может и должен быть уточнен, как правило, сужен или «сдвинут» в зависимости от складывающейся конъюнктуры и ресурсного (природного, социально-демографического, культурного, инфраструктурного, военного и т.п.) потенциала. Наконец, характер собственной государственной состоятельности позволяет определить наиболее оптимальные направления притязаний внутри их уточненного диапазона. Принципиально важно добиться максимального развития внешних и внутренних функций государства и их сбалансированности. В числе внешних функций следует прежде всего выделить участие в поддержании международного порядка, в решении проблем гуманитарного и правового порядка и т.п. Результатом такого участия становится фактическое международное признание в разных масштабах и формах. Этому же способствует привлечение внешних партнеров для охраны и реконструкции объектов, имеющих экологическую и культурную значимость в региональных и международных масштабах. Что касается внутренних функций, то здесь приоритет состоит в обеспечении политического и правого порядка внутри территории государства и как результат политическая легитимация или признание конституции и режима соответствующей страны ее гражданами. В практическом плане важно ■ определить характер и функциональную нагрузку своей ячейки (понять пределы притязаний и возможностей), ■ уточнить характер внешних и внутренних вызовов, ■ наметить адекватный объем и характер внешнего сотрудничества и тем самым фактического признания. Важно также учитывать фактор времени, а точнее «привыкания» как соседей, так и других членов мирового сообщества к той или иной конфигурации отношений между территориальными политиями. При этом «привыкание» может и мешать, и помогать решению практических задач. Следует таким образом усиливать или ослаблять значение этого фактора, чтобы добиться позитивной динамики фактического включения частично признанного государства в региональную и мировую политику и на этой базе продвинуть его формальное признание и обретение искомой статусности.
Sartori J. Compare why and how? Comparing, miscomparing and the comparative method// Comparing nations: concepts, strategies, substance. - Oxford: Blackwell, 1994 В отечественной научной традиции слово государственность используется также для расширительного обозначения всех достаточно обобщенных и опосредованных форм политической организации, оставляя вне этой широчайшей понятийной категории разве что структуры власти в первобытном роде и в некоторых более сложных структурах типа вождеств. Здесь также имеется широкая промежуточная зона так называемой «ранней государственности». |
