ЧАСТЬ 2. ИНТЕГРАЦИЯ АМЕРИКАНСКИХ МУСУЛЬМАН: ИСТОРИКО-СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ

Глава 5

МУСУЛЬМАНЕ МЕЖДУ ЕВРЕЙСКИМ ПРИМЕРОМ И ОПЫТОМ ЧЕРНОКОЖИХ

Воздействие американской политики

Али А. Мазруи

В Соединенных Штатах мусульманам приходится переживать тройной культурный кризис, затрагивающий выполнение ими гражданских ролей данного общества: речь идет о кризисе идентичности, кризисе участия, а также кризисе ценностей и поведенческих кодов. Кризис идентичности связан с самоопределением и взаимосогласованием различных принципов поведения. Кризис участия требует от каждого из них постоянного принятия решений относительно того, когда и в какой степени следует участвовать в жизни общины и в делах общества в целом. Кризис ценностей касается общих кодов, действующих в области этики поведения и в публичной сфере; сюда входит широкий круг вопросов, таких как отношение мусульман к абортам или к гомосексуализму. В данной главе я поочередно рассмотрю каждый из этих кризисов, не забывая о том, что в действительности между ними существует взаимосвязь и взаимопроникновение.

В той степени, в какой жизнь американских мусульман отмечена проблемами идентичности, участия и поведенческих кодов, наилучшим методом изучения данной стороны их жизни является компаративистика. Так, в аспекте идентичности иудеи и мусульмане оказываются взаимно исключающими категориями. Невозможно являться одновременно и мусульманином, и иудеем. А вот идентичности чернокожих и мусульман допускают совмещение. Ведь по меньшей мере треть всего мусульманского населения Соединенных Штатов представлена либо афроамериканцами, либо африканцами.[1]

Борясь за самоопределение, американские мусульмане могут кое-что почерпнуть из опыта чернокожих и кое-чему поучиться у иудеев, которые также сталкивались с задачей самоопределения. По вопросу участия в политике иудеи и чернокожие придерживаются противоположных схем действия. американских евреев вполне можно назвать активнейшими участниками всех основных групп, задействованных в американском политическом процессе. Евреи участвуют не только в окончательном голосовании, но и на стадии подбора кандидатов для первичных выборов, в обсуждении вопросов текущей политики и в финансировании кандидатов или партий, на которых падает их выбор. Между выборами евреи также исключительно активны в политике, пытаясь влиять на политические решения Конгресса, Белого дома и законодательных органов в целом.

Что же до афроамериканцев, то они относятся к наименее задействованной в политике части американского электората. Большинство из них не верят ни в избирательный процесс, ни в политическую систему в целом. К тому же огромная часть афроамериканцев слишком бедны для того чтобы читать газеты., разбираться в политических течениях и иметь достаточно свободного времени для политической деятельности.[2] Американские мусульмане находятся между этими крайностями - массовым участием в политическом процессе иудеев и практическим неучастием в нем чернокожих.

В прошлом наибольшие эмоции вызывали у евреев и мусульман проблемы внешней политики. На американских выборах евреи голосуют отчасти исходя из того, какой из кандидатов отличается большей приверженностью государству Израиль. Американские же мусульмане эмоционально восприимчивы к таким внешнеполитически проблемным темам, как Палестина, Кашмир, Иран, Афганистан и Ирак.[3]

С другой стороны, афроамериканцев более волнуют вопросы внутренней политики - такие как позитивное действие, школьные ваучеры, политика возрождения городов - начиная с социального обеспечения и кончая занятостью - а также расовая дискриминация, присутствующая в таких областях, как реализация законов и судопроизводство.[4]

Таким образом, в Соединенных Штатах евреи и мусульмане разделены главным образом по вопросам внешней политики. Они явно находятся по разные стороны арабо-мусульманского конфликта. Афроамериканцы и мусульмане объединены в отношении к проблемам расы и гражданских свобод. После 11 сентября 2001 года предрассудки типа "черный водитель" дополнились расизмом в отношении к "летающим мусульманам".

Благодаря успеху, завоеванному упорным трудом, евреи в США представляют в американском политическом процессе меньшинство, облеченное властью. Афроамериканцы же, являвшиеся в прошлом обездоленной расой, в рамках нынешнего политического уклада Америки являют относительно маргинализированное меньшинство. Что же до мусульман, то они желали бы походить на евреев по успешности (вертикальное восхищение), но не стремятся интегрироваться с ними (горизонтальная эмпатия).

Афроамериканцы в рамках американской системы не составляют коллективной ролевой модели (из-за вертикальной маргинализации). Но мусульмане и афроамериканцы США ищут подходы к созданию системы солидарности (горизонтальные связи). Проведем более полное исследование того, в каких отношениях находится Ислам с опытом чернокожих - с одной стороны - и опытом иудеев, с другой.

СРАВНИТЕЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ИДЕНТИЧНОСТИ И ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС

В двадцать первом веке проживающие в Соединенных Штатах мусульмане получили численный перевес над американскими евреями.[5] Уже в 2000 году две эти группы практически сравнялись по численности. Однако, влияние, оказываемое на внешнюю и внутреннюю политику США современными мусульманами, продолжает оставаться ничтожным по сравнению с тем. которым обладают американские евреи. Отчасти такое положение существует вследствие того, что у евреев достаточно консолидированная идентичность, позволяющая им концентрироваться на стоящих перед ними целях, а также вероятно потому, что американские евреи занимают более выгодное в стратегическом отношении положение в экономике, в СМИ, в системе высшего образования и в политическом процессе.[6]

С точки зрения реакций на общественные дела мусульмане в Соединенных Штатах демонстрируют четыре типа идентичности. Во-первых, они отзывчивы на эмоциональные чаяния и призывы, доносящиеся с их родных мест (таких как Пакистан, Индонезия, Иран, Сомали или Египет).[7]

Во-вторых, сознавая, что в американском обществе расовой принадлежности уделяется определенное внимание, мусульмане ведут себя с сознанием собственной расовой идентичности. Исторически, расовый вопрос имел особую остроту для афроамериканцев, которые в настоящее время составляют более 30 % мусульманского населения Соединенных Штатов.

В-третьих, мусульмане пытаются оказывать воздействие на политику именно в качестве мусульман - в этом плане они действуют через Совет Американских Мусульман, штаб-квартира которого находится в Вашингтоне (округ Колумбия). Данный Совет проводится лоббистскую деятельность как на уровне Конгресса, так и на уровне федерального правительства, захватывая широкий спектр вопросов - от Боснии до законов о борьбе с терроризмом и о патриотизме - и учитывает последствия данных событий и мер для гражданских свобод. Со времени событий 11 сентября 2001 года американские мусульмане также чувствуют себя объектом новой разновидности исламофобии.[8]

В-четвертых, американские мусульмане также могут совершенно естественно вести себя как американцы. В качестве озабоченных или патриотически настроенных американцев они могут занимать определенную позицию относительно размера федерального бюджета или по вопросу о том, как бороться с дисбалансом, образовавшимся в торговле с Китаем, или относительно будущей роли  НАТО или же по проблеме поиска путей предотвращения коррумпированности крупных корпораций.

Если говорить об этих идентичностях (в аспекте происхождения, расовой принадлежности, вероисповедания и гражданства), то с точки зрения каждой из них американские мусульмане стали в последней четверти двадцатого века более организованными и более раскованными, чем прежде, если не считать членов Нации Ислама, которые никогда - с момента возникновения этой организации в 30-х годах ХХ века – и не были политически скованными. Даже влияние 11 сентября 2001 года не оттеснило американских мусульман на позицию второстепенных наций.

В некоторых отношениях американские мусульмане рассматривают американских евреев как достойную подражания ролевую модель успешного меньшинства. Могут ли американские мусульмане последовать примеру американских евреев? Что между ними общего, в чем их различие? И мусульмане, и евреи не приемлют перспективы поглощения их доминирующей христианской культурой. И мусульмане, и евреи беспокоятся насчет браков с иноверцами. И мусульмане и евреи стремятся сохранить определенную степень культурной автономии и своеобразия внутри общей для всех образовательной системы.

Данные обобщения касаются мусульман, иммигрировавших из Пакистана, Египта, Нигерии, Саудовской Аравии, Бангладеш, Индонезии, Малайзии, Брунея и других стран. Данные вопросы затрагивают их как мусульман. Эти группы образовали такие панисламистские организации, как Совет Американских Мусульман, Совет Американо-исламских Отношений (САИО), Американо-мусульманский Альянс, Ассоциацию Мусульман в Социальных Науках, Ассоциацию Мусульманских Ученых и Инженеров, Международный Институт Исламской Мысли в Вашингтоне (округ Колумбия) и Исламское Общество Северной Америки (ИОСА). Сам я являюсь членом Правления Совета Американских Мусульман в Вашингтоне (округ Колумбия) и заведую кафедрой в Центре изучения Ислама и демократии в Вашингтоне (округ Колумбия).

Ежегодная конференция ИОСА собирает более двадцати тысяч участников. Она несомненно представляет собой событие не национального, а панисламского масштаба.

Американский журнал исламских общественных наук (American Journal of Islamic Social Sciences, Washington, D.C.) порой публикует статьи на тему политики вообще и определенных политических стратегий. Так, в осеннем выпуске 1995 года (том. 12, № 3) журнал напечатал небольшие работы "Ислам и Запад" и "Деловая этика: Перспективы Ислама". Данный журнал является совместным печатным органом Ассоциации Мусульман в Общественных Науках и Международного института исламской мысли.

Но чем отличаются мусульмане США от евреев? Хотя и американские евреи, и американские мусульмане включают в себя представителей различных наций, в Соединенных Штатах евреи стали в первую очередь евреями и лишь во вторую - представителями наций, тогда как мусульмане все еще остаются в первую очередь представителями наций и лишь во вторую - лицами, обладающими мусульманской идентичностью.

Отчасти данная проблема является вопросом времени. В конце концов, иранские евреи, например, могут быть одновременно и иранцами, и евреями. И однажды в Соединенных Штатах они могут стать более евреями, чем иранцами. Станут ли в Америке пакистанские мусульмане более мусульманами, чем пакистанцами? Имеем ли мы дело с частным случаем социорелигиозной эволюции?

Идентичность мусульман США сложилась не так давно, как идентичность американских евреев. Остается лишь подождать и посмотреть, вытеснит ли Ислам исконное национальное сознание. Ныне живущие в США польские евреи, британские евреи и евреи из Марокко все идентифицируют себя как американские евреи. Но хотя в Соединенных Штатах евреи и мусульмане находятся в одинаковых культурных условиях, они обладают неравным политико-экономическим статусом. Евреи хорошо представлены в Конгрессе США. Хорошо они представлены также в печатных СМИ и на телевидении, у них много представителей на руководящих должностях в сфере университетского образования. И это помимо экономической мощи евреев в банковском деле, торговле и производстве.

Что касается динамики чисел, то в августовском номере New York Times за 1995 год она описана следующим образом: "Ныне мусульмане численно превосходят прихожан епископальной [англиканской] церкви в соотношении 2 к 1. Имея сегодня шесть миллионов сторонников, Ислам, как ожидается, к концу этого десятилетия опередит иудаизм как наиболее распространенную на сегодняшний день в Соединенных Штатах нехристианскую религию".[9]

Мусульманское сообщество Соединенных Штатов также переживает кризис участия. Чернокожие являются типичными сторонниками неучастия. Евреи являют собой образец эффективного участия.[10] Но позволяет ли верующему его религия быть политически активным в системе правления, являющейся не только неисламской, но время от времени и потенциально антиисламской? Должен ли мусульманин соглашаться голосовать в соответствии с Конституцией США не взирая на то, что роль Соединенных Штатов состояла в установлении контроля, если не в запугивании многих мусульманских стран? Только в 90-е годы бомбовым и ракетным ударам США были подвергнуты Ирак, Афганистан, Судан и даже Пакистан.

Мы могли бы воспользоваться некоторыми понятиями средневековой исламской юриспруденции, подразделявшей весь мир на Дар аль-Ислам (вотчина Ислама) и Дар аль-Харб (вотчина войны). Являются ли мусульмане в Америке анклавом Дар аль-Ислама, размещенным внутри государства Дар аль-Харб? Как может совмещаться политическое участие Дар аль-Ислама с политическими процессами Дар аль-Харб? Или же нам лучше вовсе отказаться от этих средневековых исламских делений мира, признав их устаревшими? Ясно одно: сознательно проводимая американскими мусульманами самомаргинализация способна лишь усиливать произраильское лобби, ослаблять защищенность палестинцев в американском политическом процессе и размывать основы религиозной терпимости в Соединенных Штатах.

И опять мусульмане оказываются где-то между уроками, извлекаемыми из опыта чернокожих, и привлекательностью примера евреев. Численно афроамериканцы превосходят не только американских евреев, но и евреев всего мира. Ведь скоро афроамериканское население США будет вдвое превышать количество еврейского населения во всех странах мира.[11]

Но отчасти из-за того, что афроамериканцы сильно недооценивают возможностей воспользоваться с выгодой для себя участием в американском политическом процессе и позволяют манипулировать собой и демократам, и республиканцам, влияние их составляет лишь ничтожную долю их реального потенциала - и конечно такое влияние оказывается в разы слабее того, которым пользуются их еврейские соотечественники.[12]

СРАВНЕНИЕ ИДЕНТИЧНОСТЕЙ И АФРИКАНСКИЙ ВОПРОС

Между тем, Ислам продолжает расширять свое присутствие в Соединенных Штатах, что ощущается как в рамках исламского сообщества страны, так и в среде типичных американцев. Но чем привлекателен Ислам для чернокожих?

Члены африканской диаспоры в Западном полушарии совершают обратную африканизацию двумя способами. Первый связан с панисламизмом - путь, избранный Элией Мухаммадом и Малколмом Х. Второй способ прямой - он предполагает панафриканизм - этот переход избрали Маркус Гарви и движение Растафари. Рас (князь) Тафари - таков был титул Хейле Селасси до его вступления на трон императора Эфиопии. Земля Биляля (первого африканца, обращенного в Ислам)[1] соперничает с землей Мухаммада.

В этой связи возникают некоторые вопросы. Первый из них: почему Ислам и наследие Биляля получили куда большее распространение среди чернокожего населения Северной Америки, чем среди у выходцев из Африки в Вест-Индии. Второй вопрос состоит в том. почему традиционная африканская религия или верования, уходящие корнями в сакральное африканское наследие, порой оказываются заметней на Карибах, чем в среде чернокожих Северной Америки.

Одним из главных факторов явилась присущая афроамериканцам тенденция смешивать негров с мулатами. В традиции чернокожих американцев не существует различения на арабов-мулатов и негров. Ведь вплоть до второй половины ХХ века почти ко всем "цветным народам" - независимо от того, приехали ли они из  Африки или из Азии - в Северной Америке относились с одинаковым презрением. Когда кто-то вроде У.Э.Б. Дебуа утверждает, что в меньшинстве находятся не черные, а белые, он прибавляет к миллионам африканцев миллионы и миллионы азиатов; и получается, что в составе глобального населения цветные расы имеют подавляющий перевес.

Если в рамках "черной" Америки переход от желтых азиатов к черным африканцам произошел незаметно, то еще незаметней был переход от африканцев к арабам. Ведь из всех ассоциируемых с Азией религий Ислам является самой афро-азиатской религией. Самые древние из сохранившихся школ Ислама расположены не где-нибудь, а на Африканском континенте - и среди них университет Аль-Ажар в Каире, этому учебному заведению больше тысячи лет. С гордостью вспоминают панафриканисты о мусульманской академии Тимбукту, находящейся на территории нынешнего Мали.

В одной только Нигерии мусульман больше, чем в любой арабской стране, включая и самую многолюдную из них - Египет. С другой стороны, во всей Африке арабов больше чем в Азии. Ведь две трети арабского мира расположено на Африканском континенте.[13]

Таким образом. принимая во внимание присущее черным американцам обыкновение не делать особого различения между черными и цветными, можно сделать вывод, что африканский характер Ислама не был слишком ослаблен его арабской составляющей. Илия Мухаммад, Малколм Х и Льюис Фаррахан порой ставят знак равенства между исламизацией и африканизацией. Североамериканские чернокожие мусульмане считают Мекку перевальным пунктом возвращения в африканскому наследию, равно как и этапом на пути возврата к Богу.

С другой стороны, на Карибах Ислам отчасти находится в состоянии конкуренции с Эфиопией как Меккой для чернокожих. Кроме того, в расовом самосознании населения Карибских островов нет такой же готовности приравнивать черных с цветными, какая исторически утвердилась в Соединенных Штатах. Карибский исторический опыт основан на расовой иерархии (обладающей богатством оттенков стратификации), а не на расовой дихотомии (поляризации населения на белых и черных).[14] Поэтому находясь внутри карибской расовой парадигмы, арабы стали участниками иной, нежели африканцы, иерархической системы. Ведь ливанцев и сирийцев легче причислить к белым, чем к черным. Поэтому арабское происхождение Ислама должно было восприниматься как нечто противоречащее африканским представлениям об Исламе.

Кроме того, Карибы населены весьма густо, и значительная часть их населения- мусульмане.[15] Когда несколько лет назад я читал лекцию об Исламе в Африке, находясь в Джорджтауне, Гайяна, подавляющее большинство моей аудитории составляли не афрогайанцы (жаждущие побольше узнать об Африке), а индогайанцы (жаждущие побольше узнать об Исламе). Чернокожее население Гайаны и Тринидада склонно считать Ислам не африканской и не арабской, а индийской религией. В результате среди карибских африканцев исламизация происходит куда медленней, чем среди афроамериканцев. Чернокожие с Кариб менее склонны считать Мекку, священный город Ислама, местом духовного единения всех возвращающихся в культурное лоно Африки. Наоборот, Мекка для них является скорее местом духовной подпитки на пути , конечным пунктом которого является индийский субконтинент. И Эфиопия, родина Биляля, как это ни иронично, является "Меккой" для последователей Растафари.

Исконную же африканскую религиозность зачастую легче отыскать на Карибах, чем среди чернокожих Америки. Почему? Одна из причин этого кроится в том факте, что культурный национализм Черной Америки уходит своими корнями не столько в romantic primitivism (романтизация первобытности - Пер.), сколько в romantic gloriana (романтическое прославление - Пер.). Объектом прославления становятся высокие цивилизации древней Африки; примитивизм гордится простотой сельской жизни африканских деревень. Говоря словами Эйме Цезаре, представителя карибского романтического примитивизма с Мартиники, изобретшего слово negritude:

Да здравствуют те, кто не изобретал ни пороха, ни компаса,

Те, кто не поставил себе на службу ни газа, ни электричества,

Те, кто не бороздил океанов - водных или небесных…

Мое негритянское происхождение [моя чернота] - это не башня и не собор;

Оно погружено в красную плоть самой почвы.

Если подобная идеализация простоты и способна отразить дух Кариб, воображение афроамериканцев она редко возбуждает. Господствующая североамериканская культура основана на представлениях о "наибольшем, наилучшем и наипрекраснейшнем". Поэтому мятеж чернокожих против англорасизма стремится доказать, что в прошлом Африка породила цивилизации, которые были "крупнее и прекраснее" всего, что только было создано белым человеком. Мусульманская цивилизация рассматривается здесь как африканское наследие.

В данной культурной атмосфере прославления исконная африканская религия может быть принята за "примитивизм". Исконные африканские ритуалы предстают в сельском обличье и кажутся порожденными деревней. И хотя религия народа йоруба имеет впечатляющее число последователей в определенных частях Соединенных Штатов, и часто ее ритуалы строго соблюдаются ими, по своей общей направленности афроамериканский национализм чурается "примитивизма". Исламский выбор рассматривается многими афроамериканцами как наиболее достойный соперник христианства как выбора белого человека. Некоторые части Корана выглядят улучшенной версией Ветхого Завета белых людей. Некогда исламская цивилизация господствовала над европейскими народами, властвовала над ними. Исторически, исламская культура  усовершенствовала то, что мы называем ныне "арабскими цифрами", изобрела алгебру, предложила ноль, раздвинула границы наук и воздвигла легендарные здания - от Аль-Хамбры в Испании до Тадж-Махала в Индии.

Парадигма романтического прославления, которой пользуется Черная Америка, более комфортно чувствует себя именно в связи с данными достижениями, а не с более утонченеными предметами, такими как достоинство традиционных религий йоруба, икбо, кикуйу.

С этим связано и различие, о котором не следует забывать. Культурный национализм Черной Америки  часто ищет источник вдохновения в Древнем Египте - Египет эпохи фараонов воспринимается ею как Черная цивилизация. Карибский черный национализм испытывает тяготение к Эфиопии. Стремление подчеркивать ценность черной культуры ссылками на Египет пользуется указаниями на наличие высокой цивилизации, кою желает прославлять. С другой стороны, эфиопизация "черного" культурного наследия обладает суровостью библейской традиции.

Наиболее влиятельным из ориентированных на Эфиопию движений в африканской диаспоре является, конечно, движение Растафари, происходящее с Ямайки.. Это движение почитает Эфиопию как землю Биляля, но отвергает наследие Биляля. Названное в честь позднего титула Хайле Селасси, ямайское движение Растафари культивирует собственный образ жизни, часто суровый, но порой связанный употреблением наркотиков. Любопытно, что изначально присущее тому движению обожествление императора Эфиопии является поклонением скорее Египту, а не Абиссинии. Слияние образа императора с воплощением божества носило почти тот же смысл, который оно имело в эпоху фараонов. Древние цари Египта воздвигали пирамиды в качестве продолжения собственных тел. Когда эти богоподобные монархи испускали дух, они не считались умершими; они просто переселялись но новому адресу. Фактически смерть их была лишь сменой места жительства и образа жизни. В этом смысле исконная теология движения Растафари представляла собой слияние египетской и библейской эфиопской теологем. С другой стороны, сложившийся в результате образ жизни Растов (последователей Растафари - пер.)оказался ближе к романтической простоте, а не к романтическому прославлению. В Северной Америке их стиль все еще кажется более привлекательным выходцам с Кариб, чем коренным афроамериканцам, культурная парадигма которых исполнена гордостью за самих себя. Порой земля Биляля оказывает на его последователей более сильное воздействие, чем его же исламское наследие.

Панафриканизм и панисламизм все еще остаются двумя альтернативными путями овладения африканским наследием. "Эфиопизм" Растов сливается здесь с "Билялизмом" Черного Ислама. Как бы там ни было, впервые на Американский континент Ислам прибыл в оковах - ибо его привнесли люди, доставленные сюда в цепях. И если Алекс Хейли не ошибается относительно того, что его предки были африканцами, тогда Кунта Кинте был мусульманином. Так утверждает Хейли в Корнях.[2] В действительности же в условиях рабства семья Хейли способна была скорее сохранить свою африканскую гордость, нежели защитить собственную мусульманскую идентичность. Рабство разрушало в среде ввозимых чернокожих невольников и наследие африканской культуры, и наследие Ислама. Но вот уже долгое время разрушение Ислама в мусульманской диаспоре является более полным, чем разрушения африканизма.

Но мне все еще памятен мой халяльный завтрак с Мохаммедом Али в ресторане Биляль в Филадельфии, состоявшийся в декабре 1992 года. Наследие Биляля - это Черный Ислам. Наследие земли Биляля - это "эфиопизм". Исламизация и африканизация Северной Америки все еще воспринимаются как альтернативные пути возврата в лоно континента праотцов.

С другой стороны, в политическом процессе Соединенных Штатов афроамериканские мусульмане являются или способны являться мостиком, соединяющим мусульман и афроамериканское сообщество в целом. При этом частью общенационального контекста остается сравнение с опытом евреев. Если евреи представляют Америку достижений, афроамериканцы воплощают потенциал Америки.

С точки зрения своего удельного веса в составе населения страны американские мусульмане в целом близки к американским евреям - их семь миллионов или даже того меньше. С точки зрения власти и влияния внутри нации американские мусульмане ближе к афроамериканцам - они крайне ограниченно представлены к цитаделях власти. На Капитолийском холме ни мусульмане, ни чернокожие не представлены ни единым сенатором.

В экономике и свободных профессиях нечерные американские мусульмане становятся все более похожими на евреев в Америке - их также влечет американская мечта и стремление к новым достижениям.[16] С точки зрения доступа к СМИ влияния на общественное мнение американские мусульмане ближе к афроамериканцам - они относительно маргинализированы.

Что касается университетов и научно-исследовательских институтов страны, то в них евреи занимают выдающееся место - как по числу, так и по характеру участия. Присутствие же чернокожих в учреждениях высшего образования все еще очень незначительно, оставаясь намного ниже их потенциала. А мусульмане только начинают появляться в такого рода учреждениях.

Наличие евреев в высших эшелонах государственной власти и в среде карьерных дипломатов США впечатляет; они играют решающую роль в формировании политики. Присутствие чернокожих в дипломатии и на государственной службе существенно упрочилось благодаря проводимой в последнее время политике позитивного действия; но и ныне их роль ничтожна часть по сравнению с той, которую играют евреи. О роли же мусульман в данных областях в лучшем случае можно сказать лишь то, что они делают здесь первые шаги.

И на американских мусульманах вообще, и на афроамериканцах кризис участия граждан в политике всегда сказывался отрицательно. Многие чернокожие утратили веру в американский политический процесс по расовым причинам. Многие мусульмане не участвуют в политике по религиозным причинам. Должны ли чернокожие и мусульмане пересмотреть свою политику в отношении к политической жизни с учетом того, что они являются культурными меньшинствами внутри либеральной демократии?

О ПРИВЛЕЧЕНИИ МУСУЛЬМАН И ЧЕРНОКОЖИХ К УЧАСТИЮ В ПОЛИТИКЕ

Самое многочисленное меньшинство мусульмане составляют в Южной Азии. Данное меньшинство насчитывает сто двадцать миллионов мусульман, проживающих в республике Индия.[17] Несмотря на то, что индуисты в Индии систематически проливают кровь мусульман, участие мусульман в общегосударственном политическом процессе остается одним из средств защиты их интересов.[18]

Одним из факторов, обеспечивающих толерантное отношение к мусульманам со стороны большинства политических партий Индии, является избирательная система, в рамках которой мусульмане представляют 12 % от голосующего населения. Если бы индийские мусульмане предпочли политику неучастия, они оказались бы еще более маргинализированы [чем американские мусульмане] и еще чаще становились бы жертвами резни.

Говоря об отношении между мусульманами и законами США, следует иметь в виду следующие моменты:

(1) Могут ли мусульмане жить в Соединенных Штатах, не подчиняясь законам США? Могут ли они отказаться платить американские налоги, даже если таковые не имеют никакого отношения к Исламским законам? (2) Могут ли мусульмане становиться гражданами США, не присягнув Конституции США, не являющейся исламской? (3) Могут ли мусульмане требовать, чтобы их деньги не использовались на ведение внешних войн с мусульманскими странами?

Поскольку мусульмане, проживающие в Соединенных Штатах, не могут сколь-нибудь длительное время существовать, не подчиняясь законам США, не должны ли они пытаться оказывать  влияние на процесс законотворчества? Участие в избрании членов Конгресса и президента является частью законотворческого процесса, а не просто подчинением существующим законам. Подчиняться же американским законам должные даже те, кто милитантно противостоит участию мусульман в выборах.

Третьей сферой является не просто участие мусульман в голосовании, но выдвижение мусульман в качестве кандидатов на занятие выборных должностей. Подобное явится процессом прихода мусульман во власть. В случае избрания мусульмане начнут активно воздействовать не только на законотворческий процесс, но и на реализацию законов, придание им действенной силы. Со временем юридико-правовая система США начнет лучше учитывать опыт мусульман и сопряженные с ним проблемы.

Главная проблема состоит в том, что коль скоро мусульмане признают необходимость подчиняться законам США, из которых почти ни один не согласуется с Шариатом, возникает потребность в стратегиях по оказанию влияния на процесс американского законотворчества и реализации законов с тем чтобы заставить эти законы лучше учитывать мультикультурность и многоконфессиональность населения Соединенных Штатов.

Существует и другой больной вопрос: Если мусульмане не могут быть в США избирателями, могут ли они быть юристами или юридическими консультантами? Есть ли среди детей противников участия мусульман в выборах студенты юридических факультетов американских учебных заведений?

Если участие в американских выборах - Харам (нечто запрещенное Шариатом), то не есть ли обучение американскому праву и занятие юридическими практиками США десятикратный Харам? Не совершает ли мусульманин, являющийся американским юристом и посвящающим свое время защите клиентов-мусульман, как минимум двойной Харам?

С другой стороны, если мы допускаем, что мусульмане могут быть правоведами и консультантами  в области законов США, почему бы мусульман не быть также и избирателями? Голосование связано с отправлением закона на многих стадиях и во многих отношениях.

Здесь мы ведем речь о сложных взаимоотношениях между законотворчеством (законодательной практикой), интерпретацией закона (судебной практикой) и реализацией закона (исполнительная практикой). Голосование представляет собой часть общего процесса выбора тех, кто создает законы, кто интерпретирует их и воплощает их в жизнь. Логика правового процесса переплетена с логикой электорального процесса.

Логика утверждений о том, что стремиться влиять на законотворчество в Соединенных Штатах есть Харам, заставляет признать как Харам и любую практику мусульманских юристов, осуществляющуюся в рамках американского права. Кроме того, повиноваться законам данной страны тоже есть нечто, близкое к Харам. А подобные увещевания были бы опасными для мусульманского меньшинства, проживающего в любой стране, где Ислам не является государственной религией.

Из всего сказанного следует, что поиск путей оказания влияния на управление страной, заставляющий правительство лучше читывать интересы граждан, дает мусульманскому меньшинству неоспоримые преимущества (Маслаха).

Подобно евреям, мусульмане, живущие в Соединенных Штатах, чувствуют за собой определенные обязательства в отношении остального мира, потому что они географически связаны с самой мощной страной мира, что дает им огромными возможности как причинять остальным своим единоверцам вред, так и приносить им пользу.

Соединенные Штаты способны и на такие позитивные действия, как помощь Афганистану в избавлении от советской оккупации, и на негативные поступки, такие как бомбардировки Хартума и Триполи по одному лишь подозрению в так называемом суданском или ливийском "терроризме".

Соединенные Штаты могут либо изменить позицию и позволить Ирану вооружать боснийских мусульман для оказания ими отпора развязанному сербами геноциду, либо они могут принимать незаконные правовые акты, налагающие наказания на страны третьего мира за торговлю с Ираном и Ливией. Американским евреям удалось превратить Соединенные Штаты и их суды в защитников еврейских интересов во всех точках мира.

Американским мусульманам необходимо стать достаточно активными для того чтобы держать под контролем американскую политику, влиять на нее не только во внутренних, но и в международных делах. А добровольный отказ американских мусульман от участия в голосовании является актом политической кастрации.

Если бы в ХХ веке среди граждан Соединенных Штатах было мало евреев, история Израиля и Ближнего Востока была бы совершенно иной. Без обширного и мощного еврейского лобби внутри Соединенных Штатов щедрость, которую расточают США в отношении Израиля, существенно уменьшилась бы. Соединенные Штаты как минимум стали бы тратить меньше денег на вооружение Израиля , реже бы пользовались правом вето в ООН с целью защиты Израиля, лучше бы учитывали интересы палестинцев и арабов и больше выступали бы с публичной критикой бесчинств Израиля. Активность евреев в политике США приносит произраильские результаты.

Возможно, американские мусульмане никогда не обретут столько же власти в политической системе США, сколько имеют евреи, но со временем они могут стать неким противовесом им в процессе формирования политики. Поэтому участие мусульман в политике и обретение ими власти в политической системе США важно не только для самих мусульман и для всемирной Уммы (сообщества), но и для развития плюрализма и глобального распространения образцов американской цивилизации.

Но как должны голосовать мусульмане? Прежде всего, мусульманам не следует повторять ошибки, совершаемой афроамериканцами на протяжении большей части ХХ века - ошибки предсказуемости поведения, когда афроамериканцы всегда поддерживали одну и ту же политическую партию и не имели для себя никаких альтернатив в политике. В результате ни одна из партий не предпринимала особых усилий по привлечению на свою сторону избирателей. Все, что им приходилось делать, - это стремиться не слишком отталкивать от себя электорат.

По-иному должны вести себя избиратели-мусульмане. Своими голосами они должны стимулировать серьезное отношение политиков к интересам мусульман, награждая тех, кто внемлет их проблемам, и наказывая тех, кто игнорирует их нужды. В одни годы поддержкой мусульман могут пользоваться больше демократов, чем республиканцев, в другие более дружелюбными к мусульманам могут оказаться республиканцы.

На выборах в Конгресс вплоть до 2020 года мусульмане должны голосовать за индивидуальных кандидатов, а не за ту или иную политическую партию. Американский Мусульманский Альянс питает надежду, что к 2008 году он проведет в Конгресс одного кандидата-мусульманина.

На выборах в Конгресс и в Сенат мусульмане должны изучить кандидатов каждого избирательного округа, баллотирующихся на данные должности, с точки зрения (1) их прошлой репутации, (2) проводимой ими политики и взятых ими на себя обязательств, (3) внимательности, с которой они относятся к проблемам мусульман как внутри страны. Так и за рубежом.

В годы, предшествовавшие 2020 году, на уровне как Конгресса, так и Сената мусульмане должны голосовать индивидуально за кандидатов, а не за партии.

В ПОИСКАХ ЭЛЕКТОРАЛЬНЫХ КНУТОВ И ПРЯНИКОВ

А что можно сказать в этом плане о будущих президентских выборах? В ситуации кризиса политического участия мы должны ставить вопрос в лоб. К моменту приближения этого вида выборов на фоне общей массы претендентов всегда начинают выделяться два конкретных кандидата. Будет ли один из них выгодно отличаться от другого благорасположенностью в отношении мусульман?

Должны ли были мусульмане отметить Билла Клинтона голосованием за Эла Гора вместо того чтобы возлагать надежды на такую темную лошадку, как Джордж У. Буш? Клинтон пошел дальше всех предыдущих президентов США, придав Исламу определенный статус в качестве составной части американского общества. Но так вел себя не Клинтон-демократ, а Клинтон как инициатор защиты мусульман. Он начал процесс отказа от политических условностей, согласно которым Соединенные Штаты однозначно ассоциировались с иудейско-христианским сообществом. С точки зрения его поведения как частного лица Клинтон явно не соответствовал требованиям, предъявляемым исламскими ценностями семейной жизни, но в официальной сфере он был поистине экуменическим президентом США.

За время своего правления президент Клинтон осуществил признание основного исламского института в Соединенных Штатах, коим является Ид - пост, соблюдаемый в священный месяц Рамадан. Он обратился с открытым письмом к верующим, пожелав им счастливого поста. С одобрения Клинтона Белый Дом впервые за всю историю отмечал Ид аль-Фитр, знаменующий окончание Рамадана; на этом празднике Хиллари Клинтон признала все большее распространение мусульманской общины в Соединенных Штатах и пожелала мусульманам всего хорошего.

С одобрения Клинтона Соединенные Штаты сквозь пальцы смотрели на действия Исламской Республики Иран, когда она вооружала правительство Боснии перед лицом незаконно введенного ООН, игнорирующей агрессию сербов, эмбарго на поставки в Боснию оружия.

Также в правление Клинтона в армии США появились первые капелланы-мусульмане; в назначении их сыграл важную роль Совет Американских Мусульман. Состоялась встреча президента США с американцами-мусульманами и американцами арабского происхождения, на которой обсуждались вопросы, затрагивающие арабов и мусульман.

Конечно, при Клинтоне враги Ислама начали обвинять Белый Дом в попустительстве Хамазу и связях с муджахедами. Защищая мусульман Америки, Клинтон ставил под угрозу собственную политическую репутацию. Если во внешней политике Клинтон был не менее дружелюбен в отношении Израиля, чем любой другой американский президент, то во внутренней политике он был более дружелюбен по отношению к мусульманам, чем любой другой президент в истории Соединенных Штатов. Было ли голосование мусульман за республиканца Дж. У. Буша выражением неодобрения Клинтону?[19]

Быть или не быть политически активным в немусульманском обществе?

Основная мысль нашего анализа сводится к тому, что американские мусульмане не могут позволить себе политического нейтралитета. Они должны поощрять те стороны, которые оказывают им поддержку, и наказывать те, которые предают их интересы. Но в 2000 году мусульмане не поощрили демократическую партию за дружественную к мусульманам политику администрации Клинтона. Вместо этого мусульмане сделали ставку на Буша.

Если говорить о национальной принадлежности, то американцы арабского происхождения занимались политической деятельностью еще до появления государства Израиль. Среди американцев арабского происхождения есть и христиане (к ним относится например, занимающийся защитой потребителей Ральф Нейдер), есть среди них и сильно политизированные арабы-мусульмане. До 1947-1948 гг., в борьбе, направленной против раздела Палестины, арабы как христианского, так и мусульманского вероисповедания активно выступали за «неделимую Палестину». Вплоть до настоящего времени основная масса американских арабов, живущих в США, является не мусульманами, а христианами.[20]

Но после возникновения Израиля «палестинское движение» в Соединенных Штатах все больше стали отождествлять исключительно с мусульманской частью арабов. Это отождествление совпало с периодом беспрецедентного возрастания влияния евреев на американский политический процесс во второй половине ХХ века.

Хотя за период с 1948 (года создания государства Израиль) до 1967 (года шестидневной войны) численность арабов в составе населения США возросла, влияние арабов на внешнюю политику страны за этот период, пожалуй, уменьшилось. Уменьшение произошло почти прямо пропорционально впечатляющему возрастанию влияния произраильского лобби на Капитолийский холм и на определенные ведомства федерального правительства. К тому же многие американцы арабского происхождения предпочли не высовываться, опасаясь сионистских экстремистов и других столпов ближневосточной политики.

За последнюю четверть ХХ века произошли определенные изменения: американцы арабского происхождения стали чувствовать себя менее скованными, не столь политически подавляемыми, они обрели больше навыков использования в своих целях американского политического процесса. Однако и сегодня они все еще являются жертвами некоторых неурядиц и разобщенности, присущих арабскому миру в целом. К тому же после 11 сентября 2001 года они стали более уязвимыми для предрассудков и этнической розни.

Пожалуй, самой болезненной из проблем для мусульман – выходцев из Южной Азии является ситуация в Кашмире. На Капитолийском холме имеет место постоянное лоббирование либо резолюций, осуждающих Индию за нарушение прав человека в Кашмире, либо законодательных действий по поиску путей разрешения проблемы. Кроме того, нескончаемым потоком идут брошюры, памфлеты и сводки последних новостей из Кашмира, обращенных не только Конгрессу, но и распространяемых по кампусам, новостным агентствам и другим субъектам формирования политики. Теперь, когда Индия и Пакистан стали ядерными державами, возникло опасение, что Кашмир будет в течение многих лет оставаться фактором ядерной угрозы.

Хотя большинство американских мусульман из стран Южной Азии выступают за самоопределение Кашмира или за его объединение с Пакистаном, мусульманское меньшинство в Индии предпочли бы видеть Кашмир частью Индии. Не следует забывать о том, что в наше время в Индии живет свыше ста двадцати миллионов мусульман (а это четвертое по численности после Индонезии, Пакистана и Бангладеш место компактного проживания мусульман). Многие мусульмане Индии амбивалентно относятся к Кашмиру. Хотят ли они, чтобы Кашмир получил право на самоопределение, что породило бы риск утраты Индией единственного штата, в котором мусульмане находятся в большинстве? Или же им было бы лучше, если бы Кашмир продолжал оставаться частью Индии, укрепляя позиции других индийских мусульман? Подобную амбивалентность демонстрируют и бывшие индийские мусульмане, ставшие гражданами США.

Однако, те из американских мусульман, которые выступают за сохранение в Кашмире статус кво, решили не заявлять о своей позиции – в особенности потому, что на многих из них производит отрицательное впечатление нарушение прав человека, часто допускаемое индийскими войсками в Кашмире и воинствующими индуистами в Гуджарате. Наиболее же активны те из американских мусульман, кто приветствует самоопределение многострадального народа этой провинции.

С точки зрения расовой идентичности подавляющее большинство мусульман в Соединенных Штатах, конечно, являются цветными. Их отношение к апартеиду в Южной Африке до начало 90-х годов ХХ века было почти единодушным. Между мусульманами США царил консенсус в том, что Соединенные Штаты должны наложить санкции на расистский режим тогдашней Претории и сохранять их. Совет Американских Мусульман образовал нечто вроде стратегического альянса с ТрансАфрикой, возглавляемой афроамериканским деятелем Ренделлом Робинсоном. ТрансАфрика являлась американской организацией, которая гораздо более активно выступала против апартеида. Но Робинсона поддерживало много мусульман. И в 80-е годы Совет Американских Мусульман провел большую конференцию на тему «Ислам против апартеида», на которой выступили главные международные специалисты по данной проблеме, включая мусульманских деятелей из самой Южной Африки.

Соединенные Штаты уступили требованиям (исходящим в частности от ТрансАфрики и ее союзников) применить широкие санкции к расистскому режиму Южной Африки. Санкции оставались в силе до тех пор, пока не был освобожден из тюрьмы Нельсон Мандела и не был узаконен в 90-х годах Африканский Национальный Конгресс. Важную роль в сплочении крестового похода мусульман против апартеида и расизма сыграл «крестоносец» американских суннитов Имам Уарит Дин Мухаммад.

Однако, в Соединенных Штатах среди людей, причисляющих себя к мусульманам, наиболее чуткими к расовым проблемам являются последователи организации Нация Ислама, ныне возглавляемой первосвященником Луисом Фарраханом. Главной причиной появления этого движения явилась внешняя политика страны, ибо основателем движения был, как утверждают, уроженец Мекки, прибывший в США в 1931 году. Были ли Фаррад Мухаммад арабом? Он был очень светлокожим и светловолосым, но отождествлял себя с чернокожими города Детройт.

В 1934 году Фаррад Мухаммад бесследно исчез. Его последователем на посту главы Нации Ислама был Элия Мухаммад.[21] Проверкой для внешней политики страны стало начало второй мировой войны. Элия Мухаммад уверял своих последователей в том, что они как мусульмане не обязаны сражаться за флаг США. Это послужило основанием для заключения его в тюрьму в 1942-1946 гг.

Необходимость выбирать между Исламом и флагом США сохранялась и позже. Боксер-чемпион Мухаммад Али, последователь Нации Ислама, отказался в 1967 году сражаться за Соединенные Штаты во Вьетнаме. За это он был осужден и лишен звания чемпиона. В ответ он, как говорят, выбросил в знак протеста свою олимпийскую медаль. И только в 1971 году Верховный Суд США снял с него судимость и поспособствовал восстановлению его чемпионского звания, встав на защиту заложенного в Конституции США права на свободу совести и свободу самовыражения. На олимпийских играх 1996 года в Атланте Али почтили церемонией повторного вручения ему почти «утраченной» им олимпийской медали.

В январе 1996 года я вместе с коллегами по АМС провел пять часов в обществе первосвященника Луиса Фаррахана у него дома в Чикаго. Это происходило, конечно, после проведенного в октябре 1995 года марша миллионов. Повлиял ли марш миллионов на внешнюю политику? Фаррахан рассказал нам, что вскоре после этого марша он получил поздравления от главы государства Ливия Муамара Каддафи. На Каддафи успех данного марша произвел большое впечатление.

И еще Фаррахан рассказал нам о своих планах объехать мусульманский мир и Африку. В следующим месяце он пустился в дорогу – когда он посетил Иран, Ирак, Сирию и Ливию, к которым правительство Соединенных Штатов относится с особой враждебностью, в США разгорелись споры.

Когда ливийские источники сообщили о том, что Каддафи предложил движению, возглавляемому Фаррахан, один миллион долларов, а Фарррахан по прибытии в Соединенные Штаты подтвердил эту информацию, в Конгрессе США прозвучали требования зарегистрировать Фаррахана как «иностранного агента». Фаррахан ответил на это, что он будет готов обсуждать подобную возможность при условии, если некоторые члены Конгресса будут аналогичным образом зарегистрированы как агенты Израиля. В любом случае, по утверждению Фаррахана, деньги, пожертвованные Каддафи Нации Ислама, предназначались для школ, больниц и социального обеспечения, а не для политического лоббирования или политической деятельности.[22] Борьба продолжается, и конца в ней не видно.

Американские мусульмане, ведя себя как мусульмане (наследники Хиджры, переселения Пророка в Медину), а также как озабоченные американцы (наследники Мейфлауэра[3]), сталкиваются с рядом парадоксов. Рассмотрим же эти парадоксы, связанные с поведенческими кодами.

МЕЖДУ ПОЛИТИЧЕСКИМИ ЦЕННОСТЯМИ И МОРАЛЬНЫМИ КОДАМИ

Первый такой парадокс состоит в том, что хотя американский секуляризм является для мусульман благом (так как он отделяет церковь от государства), американский либертаризм для них неблагоприятен (речь идет о таких явлениях, как, например, недавние дебаты в Америке о том, следует ли узаконить однополые браки в масштабах всей страны, последовав примеру Гавайских островов).

Больше всего на отделении церкви от государства, включая отказ от молитв в школе, настаивает в Соединенных Штатах демократическая партия. Это привлекает к демократам некоторых родителей-мусульман, так как родители-мусульмане не хотят, чтобы их дети испытывали на себе воздействие ровесников, склоняющих их к чтению христианских молитв.

С другой стороны, республиканцы обычно демонстрируют большую приверженность традиционным семейным ценностям и гораздо сильнее противостоять сексуальному либертаризму. Это привлекает многих мусульман (особенно иммигрантов из Азии) к республиканской партии. Большинство мусульман разделяет озабоченность республиканцев абортами и предоставлением прав геям.[23]

Второй парадокс касается наследия администрации Клинтона. Мы уже упоминали о том, что администрация Клинтона не только была не более произраильской, чем любая другая американская администрация со времен Линдона Джонсона, но во внутренней политике та же клинтоновская администрация больше любой другой администрации выражала свое доброе отношение к мусульманам, живущим в США. Мы уже говорили о поздравлениях, которые послал мусульманам президент по случаю поста в честь Рамадана в 1996 году. Упоминали мы и о том, как в апреле 1996 и 1998 годов в Белом Доме первая леди государства стала хозяйкой праздника Ид аль-Фитр, которым отмечают окончание Рамадана. Осенью 1995 года вице-президент Эл Гор посетил мечеть. И именно в правление Клинтона в вооруженных силах США был принят на службу первый капеллан-мусульманин. Кроме того, Клинтон назначил Османа Сиддики первым послом-мусульманином от Соединенных Штатов на островах Фиджи, Науру, Онга и Тувалу.

Знаки доброй воли, подаваемые Клинтоном мусульманам, были настолько серьезными, что в журнале Wall Street Journal кто-то попытался увидеть призрака “Друзей Хамаза в Белом Доме» - утверждалось, будто кое-кто из принятых президентом мусульман были друзьями Хамаза и сторонниками движения освобождения Палестины. Данный критик из Wall Street Journal (Стив Эмерсон) давно известен своей враждебностью к мусульманам США. В его телепередаче на канале PBS, названной Джихад в Америке (1994), утверждалось, будто почти вся террористическая деятельность мусульман во всем мире частично финансируется мусульманами США. Дружелюбные жесты президента Клинтона, адресованные мусульманам, вероятно разъярили этого самозваного крестоносца от исламофобии.[24] Но положил ли Клинтон начало процессу признания Ислама как части Америки, способной перенести даже последствия 11 сентября 2001 года?

Третий из тех парадоксов, с которыми довелось столкнуться американским мусульманам, касается внешней политики и состоит в том, что в годы, предшествовавшие 11 сентября 2001 года, республиканцы более дружелюбно относились к мусульманам, чем демократы, в то время как во внутренней политике демократы, пожалуй, более дружелюбны к мусульманам, чем республиканцы. Скоро мы вернемся к этому тезису.

Четвертый парадокс касается наличия в Соединенных Штатах двух Исламов – коренного и иммигрантского. Но вернемся сначала к первому парадоксу. В Соединенных Штатах западный секуляризм защищал религиозные меньшинства сохранением отделения государства от церкви. В этом состоит главная причина, по которой евреи в Соединенных Штатах являлись величайшими поборниками разделения церкви и государства. Любой отход от данного принципа мог бы привести религиозное большинство к насаждению определенных практик – например, заставлять еврейских детей участвовать в христианских молитвах.

Рассматривая роль американских мусульман именно как мусульман (наследников Хиджры), мы должны повнимательней присмотреться к их моральным проблемам, касающимся их отношения к американской культуре. Любопытно, что американский секуляризм является благом для мусульман, живущих в Соединенных Штатах. Неблагоприятным же фактором для мусульман является расширение сферы влияния американского либертаризма. Секуляризм в политическом процессе действительно способствует защите религиозных меньшинств от потенциальной агрессии со стороны христианской системы права. С другой стороны, распространение в Америке либертаризма, затрагивающее такие области, как этика сексуального поведения, беспокоит в Соединенных Штатах и правых христиан, и мусульман-традиционалистов.

Эта моральная обеспокоенность, в свою очередь, влияет на то, как реагируют американские мусульмане на более общие политические расхождения республиканцев и демократов по вопросам внешней и внутренней политики.

С 90-х годов ХХ века все больше американских мусульман регистрируются для участия в выборах, стремясь оказать влияние на избрание кандидатов. По таким социальным проблемам, как семейные ценности и сексуальная этика, мусульмане часто оказываются в согласии с риторикой республиканцев, разделяя их озабоченность. Что же касается потребности в более жестком разделении церкви от государства, помогающего защитить религиозные меньшинства, то лучше помочь мусульманам в этом отношении способны либеральные демократы. Присмотримся к этим противоречиям повнимательней.

Первая поправка разрешает религиозным меньшинствам относительно беспрепятственно отправлять собственный культ. Конечно, как и все доктрины, секуляризм имеет своих фанатиков, которые порой стремятся не столько разрешить поклонение святыням, сколько принизить их. но в лучших своих проявлениях секуляризованное государство является островком безопасности для религиозных меньшинств. Именно в этом смысле американский секуляризм является другом мусульман, проживающих в Соединенных Штатах.

Но несмотря на то, что секуляризм позволяет мусульманам не исповедовать формальную религию, они видят в либертаризме размывание духовности. Можно формально не исповедовать никакой религии и в то же время являться глубоко духовной личностью в общечеловеческом понимании. Джон Стюарт Милль и Бертран Рассел формально не принадлежали ни к какой религии, но у них были ценности, исполненные высокой духовности. Обладатель нобелевской премии мира Альберт Швейцер порой был агностиком – но он был истинно предан принципу благоговения перед жизнью и защищал даже жизнь насекомых в Африке.

На Западе религия постоянно утрачивала свое влияние со времен Возрождения и Просвещения. Но духовность начала по-настоящему терпеть бедствие на Западе лишь в ХХ веке. С точки зрения исламистов, Америке утрачивает не только религиозность, но и духовность – что вызывает глубокую озабоченность. Америка стала не только более секуляризованной, но и в опасной степени либертарной.

Именно либератаризм считается главной опасностью для мусульман, живущих в Западном полушарии. Речь идет о либертарном материализме крайне стяжательского толка (жадности), либертарном потребительстве (консьюмеризме) и плотском материализме (включающем в себя разнообразные пороки - от алкоголизма до наркомании). Данные четыре формы либертаризма способны порождать гедонистический образ жизни, жизнь искателя удовольствий.

Мало того, родители-мусульмане опасаются, что американский либертаризм способен воздействовать на социализацию и воспитание следующего поколения молодых мусульман, прививая им чрезмерную страсть с стяжанию, консьюмеризм и многообразие сексуальных ориентаций. Именно поэтому Ислам в Соединенных Штатах видит для себя угрозу не столько в американском секуляризме, сколько в американском либертаризме.

МЕЖДУ ИДЕОЛОГИЕЙ И ПРАГМАТИЗМОМ

Помимо сказанного, речь идет также и о смене субъектов политической и идеологической власти в западном мире в целом – соперничестве между либералами и консерваторами, между тори и социалистами, между демократами и республиканцами. Американские мусульмане чутко реагировали на эти перемены, происходящие на международной арене. Что означает для мусульманских стран окончание холодной войны? В последнее время в большой части западного мира подобные перемены означали не просто победу консерваторов на выборах; во Франции и Великобритании происходил сдвиг вправо целых политических систем. Мусульмане всего мира задавались вопросом о том, какие последствия будет иметь все это для современного Ислама.

Лидера американских мусульман следят за этими глобальными тенденциями со смешанными чувствами. Партии, бывшие ранее социалистическими или интернационалистическими, не только поспешили поддержать эти тенденции, но и отказались от собственной левой ориентации. Коммунизму нанесен сокрушительный удар. Правая партия может потерпеть поражение ан выборах –  что и случилось с партией тори на последних выборах в Британии – но проиграла она лейбористской партии, а эта последняя является ныне куда более консервативной, чем тридцать лет назад.

Ведь лидер британских лейбористов уже склонил свою партию отказаться от четвертого пункта своей конституции – пункта, который до последнего времени заставлял партию хранить верность социалистической цели национализации средств производства, распределения и обмена. Во Франции, во время болезни ныне покойного президента-социалиста Франсуа Миттерана болезнь охватила и возглавляемую им разновидность социализма. Вся система не только сдвинулась вправо – она стала и несколько более расистской. К тому же ныне Франция поражена исламофобией больше, чем в любой из периодов ХХ века. Сдвиг вправо совпал с усилением антимусульманских и антииммигрантских настроений.[25]

Какое место занимают в этом контексте Соединенные Штаты? Идет ли здесь речь просто о том, что республиканцы получили больший контроль над Конгрессом? Или же все три ветви власти дали крен вправо и между двумя партиями остались лишь незначительные различия? Явился ли «новодемократический» стиль Клинтона отражением того, насколько сильно ныне влияние консерваторов? Идет ли политическая система США в целом по консервативному пути – и если да, то как это скажется на мусульманах? Является ли данное «поправение» кратковременным или долговременным?

Во Франции сдвиг вправо породил некоторую степень ксенофобии, враждебности к иностранцам. В состав французской культурной ксенофобии входит и исламофобия. В Германии составной частью ксенофобии явилась туркофобия или враждебность к туркам – которая, в свою очередь, включала элементы исламофобии. Дома турков забрасывались горящими предметами, турки гибли от рук немецких неонацистов. В США мусульмане становятся жертвами аналогичного антиммигрантского шовинизма. По данным Совета Американо-исламских отношений после обстрела Оклахома Сити было совершено по меньшей мере 227 преступлений, вызванных ненавистью к мусульманам. После бесчинств в посольствах США в Кении и Танзании в 1998 году и после 11 сентября 20012 года против мусульман стало совершаться больше преступлений, вызванных ненавистью к ним.

В Соединенных Штатах смены режима с переходом власти от демократов к республиканцам и обратно были связаны с историческими парадоксами. В вопросах ближневосточной политики республиканские администрации в ХХ веке порой выказывали большую способность заступаться за Израиль, чем демократические. Американские мусульмане это заметили.

В 1956 году правил президент-республиканец Дуайт Эйзенхауэр, настаивавший на передышке в деле оккупации частей Египта Британией, Францией и Израилем – и вынудил израильтян уйти из Синая, оккупированного ими в ходе суэцкой войны 1956 года.

Президент Буш воспрепятствовал косвенному использованию американских денег на незаконное строительство еврейских поселений на оккупированных арабских территориях. Правда, Джордж Г.У. Буш возглавил направленную против Ирака операцию «Буря в пустыне», являвшуюся частью войны в Персидском заливе 1991 года, но, пожалуй, ни один из американских президентов (республиканцев или демократов) не позволил бы Ираку занять Кувейт. Более того, будь тогда президентом демократ, он санкционировал бы марш на Багдад.

С другой стороны, именно президент- демократ Гарри С. Трумэн в 1947 году дал зеленый свет созданию государства Израиль, явившегося причиной тридцатипятилетней серии арабо-израильских войн, причиной страданий палестинцев, причиной взаимной ненависти.

Именно в правление президента-демократа Линдона Джонсона Израилю оказывалась помощь (средствами тыловой разведки), способствовавшая его победе в июньской шестидневной войне 1967 года, приведшей к оккупации арабских земель в секторе Газа, а также Синая, Голанских Высот и Западного берега Иордана. Именно президент-демократ Билл Клинтон подошел ближе, чем кто бы то ни было, к молчаливой легитимизации еврейских поселений на оккупированных арабских территориях. Однажды Клинтон даже принял к рассмотрению вопрос о признании Иерусалима столицей Израиля (то был кратковременный соблазн). Некоторое время администрация Клинтона была более милитантна, чем все предыдущие администрации США со времен Исламской революции 1979 года, в попытках добиться международной изоляции Ирана. Изменить этой тактике ее заставило избрание в 1997 году президентом Ирана Мухаммада Хатами. Хатами оказался более либерален.

С другой стороны, именно президент-республиканец Ричард Никсон в индо-пакистанском конфликте 1971 года занял сочувственную позицию в отношении к Пакистану и встал в оппозицию Индии. Этим Никсон снискал себе ненависть индусов. Все это говорит о том, что в внешнеполитической сфере до Джорджа У. Буша республиканцы часто являлись большими друзьями мусульманского мира, чем демократы. Изменило ли 11 сентября 20001 года данное соотношение?

Но во внутриполитической сфере демократы являются партией меньшинств и сторонниками секуляризованного государства. Поэтому несмотря на то, что мусульмане не представляют собой явного политического меньшинства, наиболее восприимчивой к внутриполитическому разнообразию партией является демократическая партия. В случае, когда мусульмане подвергаются в этой стране дискриминации или запугиванию, помощи им лучше ждать от демократов, а не от республиканцев.

С другой стороны, во внешней политике на протяжении ХХ века республиканцы показали себя большими друзьями мусульман, нежели демократы. Предложенный и принятый администрацией Клинтона пакет антитеррористических законов, вероятно, имел как внутриполитическое, так и внешнеполитическое значение. Так было нивелировано различие между республиканцами и демократами. После 11 сентября 2001 года дело особо пристального изучения мусульман и арабов взяла не себя республиканская администрация.

КОРНИ АМЕРИКАНСКОГО ИСЛАМА: ИММИГРАНТЫ И КОРЕННЫЕ МУСУЛЬМАНЕ

В таких странах, как Великобритания, Франция и Германия, инородными считаются и Ислам как цивилизация, и мусульмане как жители страны, даже если евромусульмане являются гражданами этих стран. В Соединенных же Штатах половину мусульманского населения скоро будут составлять потомки семей, являвшихся американцами на протяжении столетий. Треть мусульман США уже является афроамериканцами. В результате общая ситуация отличается от европейской.

В Европе инородными могут признаваться как Ислам, так и мусульмане; а в Соединенных Штатах делать подобное отождествление становится все труднее и труднее. К Исламу еще можно относиться как к чему-то новому, но среди его последователей есть многомиллионное население, проживавшее в Америке в течение двух-трех сотен лет. Существенно увеличивается численность мусульман-афроамериканцев.

Но и иммигрантская часть мусульманского населения Соединенных Штатов оказалась живущей в иммигрантской стране – и в этом еще одно отличие ситуации мусульман в США от их положения во Франции, Великобритании и Германии.

В Соединенных Штатах иммигрант Генри Киссинджер, не имевший права баллотироваться в президенты и говорящий с сильным иностранным акцентом, смог стать самым выдающимся американским государственным деятелем второй половины ХХ века, будучи в правление президента Никсона блестящим государственным секретарем еврейской национальности.

Таким образом, даже мусульмане-иммигранты в Соединенных Штатах являются - в специфически американском смысле – менее иностранцами, чем мусульмане-иммигранты в Европе. Но в том, что для Соединенных Штатов «сказка о двух Исламах» является реальностью, не приходится сомневаться.

Говоря о людях, предки которых проживают в Соединенных Штатах как минимум два столетия, я употребляю определение местные. Из этого можно сделать вывод, что местные американские мусульмане в основном являются афроамериканцами с незначительной примесью белых мусульман.

В рамках данной главы мусульманами-иммигрантами будут называться те, кто являлись частью американского общества менее ста лет. Американские мусульмане-иммигранты  - это в основном недавние пришельцы из Азии, Ближнего Востока и Африки. Некоторые из них прибыли из мусульманской Европы.

Если местные американские мусульмане являются очень восприимчивыми к проблемам внутренней политики США, американские мусульмане-иммигранты более остро воспринимают факты внешней политики Соединенных Штатов.

В среде местных мусульман проблема семей с низкими доходами может быть более массовой, чем в среднем по стране; иными словами, слишком многие из таких семей бедны. С другой стороны, среди мусульман-иммигрантов число семей, принадлежащих к классу профессионалов (учителей, юристов, докторов, инженеров и т. д.) может быть выше среднего по стране.

Местные мусульмане (особенно афроамериканцы) имеют тенденцию бунтовать против мифологии американской мечты, понимаемой как стремление личности достичь как можно большего в условиях экономической свободы. С другой стороны, мусульмане-иммигранты больше похожи на американских евреев – они питают недостаточно обоснованную веру в то, что капитализм – это не столько угнетение, сколько наличие возможностей.

Местные американские мусульмане - новички в Исламе, но не новички в Америке (хотя Ислам и прибыл в Америки вместе с закованными в цепи рабами из Африки.) Ныне мусульмане-афроамериканцы полностью американизированы, но не полностью исламизированы. Среди тех, кто является стопроцентными американцами и стопроцентными мусульманами, Уарат Дин Мухаммад.

Обратная ситуация имеет место в среде мусульман-иммигрантов. Они не новички в Исламе, но новички в Америке. Часто они бывают изрядно исламизированными, но не полностью американизированными.

Местные американские мусульмане в подавляющем числе говорят только на одном языке – английском (литературном, диалектном или на том и другом), хотя часто они немного знают арабский язык, дабы отправлять на нем религиозный исламский ритуал. Мусульмане-иммигранты часто являются двуязычными или даже трехъязычными. Бывает, что даже дома они говорят на нескольких европейских языках. Американцы ливанского происхождения могут говорить по-французски, по-арабски, а также по-английски.

Местные американские мусульмане экономически слабы, но в качестве афроамериканцев они обладают значительным политическим потенциалом. Как бы там ни было, по численности афроамериканцы значительно превосходят всемирную популяцию евреев. Однако в настоящее время влияние афроамериканцев на внешнюю политику США ничтожно по сравнению с тем влиянием, которое оказывают на нее американцы-евреи. Сократится ли этот разрыв в ХХI веке? Станет ли влияние афроамериканцев соразмерным политическому значению Ислама среди чернокожего населения США?

Если в настоящее время местные мусульмане являются экономическими слабыми, но политически потенциально сильными, мусульмане-иммигранты находятся в противоположной ситуации. Возможно, они слабы политически, но обладают значительным экономическим и профессиональным потенциалом.

Численность местных мусульман может увеличиваться благодаря новым инициативам республиканцев в области социального обеспечения, здравоохранения и ранее созданных систем страхования для чернокожих. Все больше бедняков, возможно, будут обращаться к Исламу. С другой стороны, численность мусульман-иммигрантов, возможно, будет сокращаться в результате ужесточения повсеместно в мире законов, касающихся иммиграции. Мусульманская иммиграция может пострадать и от того, как именно будет применяться антитеррористическое законодательство. После 11 сентября 20001 года отдельные чиновники иммиграционного ведомства могут получать указания проявлять особую жесткость в решении вопросов о том, выдавать ли визы кандидатам из мусульманского мира.[26]

Принимая во внимание все сказанное, можно сделать вывод о том, что данные две группы мусульман США (местные и иммигранты) находятся в процессе слияния в единую мусульманскую нацию,  крупнейшую на той части полушария, которую Христофор Колумб назвал Америками. В 1492 году закончилась эра присутствия мусульман в Испании, а Христофор Колумб открыл Америки для Запада. Прошло пятьсот лет – и вот уже мусульмане пытаются обосноваться на тех самых землях, которые Колумб открывал для Испании и Запада. История вновь проявляет ироничность своего юмора. Наследники Хиджры становятся еще и наследниками Мейфлауэра.

Во внешней политике участвует каждая из четырех идентичностей мусульман США. Тема национального происхождения, участия в расовых сообществах, сила религиозного единения, а также моральные позиции американских мусульман как рядовых американцев – все эти составляющие комплексной идентичности мусульман задействованы в политике плюрализма, в формировании политических стратегий в рамках либерально-демократического устройства.

Но окончательным выводом, который можно сделать в результате анализа культурной составляющей опыта американских мусульман, будет не просто вывод о данном кризисе идентичности. Речь идет об одновременных и взаимосвязанных кризисах участия и поведенческих кодов. Мы имеем дело с драмой в трех актах. Акт I: Кто я – американский мусульманин или американец, исповедующий Ислам? Акт П: Согласен ли я стать участником американского конституционного процесса? Акт Ш: Совместим ли мой мусульманский поведенческий код с тем другим поведенческим кодом, который свойственен мне в качестве американца?

В данной главе я стремился показать, что одним их возможных подходов к осмыслению места мусульман в публичном пространстве Америки является компаративный подход. Обосновавшись в Соединенных Штатах, мусульмане оказываются обречены жить с оглядкой как на опыт чернокожего населения, так и на пример, подаваемый евреями.

Евреи олицетворяют Америку как страну достижений, жизненного успеха. Чернокожие являют потенциал Америки, упований на то, что и к ним в конце концов придет успех. При этом идет непрекращающаяся борьба за взаимное приспособление данных полюсов.

ПРИМЕЧАНИЯ

Данная глава написана с опорой на материалы, приведенные в ранее опубликованной статье того же автора, посвященной американским мусульманам и формированию их политики в Соединенных Штатах.

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!