Глава 7

МУСУЛЬМАНЕ КАК ПАРТНЕРЫ В МЕЖКОНФЕССИОНАЛЬНОЙ ВСТРЕЧЕ

Джейн И. Смит

Американские мусульмане, оказавшись в публичном пространстве страны, с каждым годом все активней вовлекаются в межконфессиональные или мультиконфессиональные мероприятия; за последние десятилетия наиболее типичной для них формой участия в других традиционных вероисповеданиях стали многообразные взаимодействия с христианами. Так называемый диалог приобрел целый ряд форм; инициаторами его изначально являлись христиане; причины же, по которым такие диалоги организуются, бывают самые разные; соответственно, разными бывают и реакции на него членов американского мусульманского сообщества. Этим разнообразным формам диалога и реакциям на них и посвящена данная глава.

История мусульмано-христианских контактов отмечена многовековыми страхами и взаимным непониманием. Христиане постоянно пытались выяснить, не является ли ересью эта новая религия, появившаяся на свет через столетия после утверждения христианства, - считать ли ее орудием дьявола или ценным вкладом в религиозную историю человечества. Полемика в христианстве по поводу Ислама, продолжавшаяся на всем протяжении средневековья и распространившаяся на современность, породила как «научные» трактаты схоластов, так и народные небылицы про основателя Ислама и его последователей; из того и другого можно сделать вывод, что в отношении христиан к Исламу подозрительность и неприятие преобладали над пониманием.[1] Мусульмане, со своей стороны, делили мир на Дар Аль-Ислам (районы, где господствует исламское правление) и Дар Аль-Харб (дословно: «царство войны» или государство, населенное немусульманами). Мусульмане же называли христиан, вместе с иудеями, «народом, поклоняющимся Писанию»; в исламском государстве к ним относились как к особой (хотя, надо признать, и второразрядной) категории граждан. Вместе с тем, мусульманская сторона всегда настаивала в ходе данной полемики на «истинности» Корана, на том, что он является единственно правильной религией, превосходящей и Тору и Библию, коими продолжают пользоваться в отправлении культа иудейские и христианские сообщества.

За прошедшие века имел место ряд инцидентов, утяжеливших бремя непонимания и взаимного недоверия. Крестовые походы, исторически имевшие гораздо большее значение для христиан, нежели для мусульман, теперь именно для мусульман обрели новый смысл, ибо именно мусульмане стали свидетелями того, как волна за волной западное христианство заполоняет мусульманские земли. В новейшее время это вторжение обрело вид настойчивой деятельности миссионеров-евангелистов, в которой мусульмане усматривают очередную попытку разрушить религию Ислама, колонизацию мусульманских территорий западным империализмом; оно обрело форму так называемого ориентализма (занявшего господствующую позицию в изучении Ислама Западом), а также – в последние годы – политической и моральной поддержки, оказываемой западным христианством сионистскому присутствию в самом сердце мусульманского Ближнего Востока.

Память, которую хранят мусульмане обо всех этих деяниях, в наше время поддерживается и усиливается во многих странах риторикой ревивалистского (нацеленного на возрождение – Пер.) Ислама и возносится на щит теми из американских мусульман, кто подталкивает членов мусульманского сообщества к изоляционизму, чурающемуся всяческого участия в общественной жизни Америки. Ко всему этому, разумеется, добавляется ясное осознание всеми живущими на Западе мусульманами того, что в американских СМИ постоянно воспроизводятся негативные стереотипы отношения к Исламу, предрассудки и страхи, проявляющиеся в рядах широкой общественности; также осознается мусульманами их собственная глубокая озабоченность по поводу проникновения в их культуру элементов западной общественной жизни со всеми сопутствующими этому опасностями. Все эти факторы играют определенную роль в мусульманской рефлексии на предмет того, желают ли они участвовать в христианско-мусульманском диалоге, должны ли они считать уместным такое участие и, если да, то каким именно должно быть это участие.

В Соединенных Штатах с инициативами диалога выступают прежде всего римско-католическая церковь и христиане-протестанты. Для католиков второй Ватиканский собор сигнализировал с 1962 по 1965 годы наступление нового мышления, иного подхода к другим религиям; сделанное на этим соборе заявление о «высоком почтении» к мусульманам ясно указывало на коренную переориентацию католичества в отношении Ислама. Болезненное наследие прошлого следовало отставить и предпочесть ему новые способы достижения взаимопонимания.[2] Главным учреждением, ответственным за осуществление нового подхода и за выдвижение новых инициатив в рамках названного диалога явился Секретариат по работе с нехристианами, впоследствии названный Советом Понтифика по ведению диалога с иными религиями. В 60-е годы были опубликованы работы, излагающие основные направления диалога между христианами и мусульманами, и с тех пор они неоднократно подвергались пересмотру.

Образование в 1948 году в Женеве (Швейцария) Всемирного совета церквей (ВСЦ), в состав которого входят протестантская и православная церкви и не входит римско-католическая церковь, дает возможность альтернативных форм диалога между христианами и мусульманами. Первый из таких организованных диалогов имел место в конце 60-х годов, и с тех пор эти диалоги регулярно возобновлялись в разных частях мира, повестка дня и состав участников таких диалогов все время менялся. Применительно к межконфессиональному диалогу название соответствующего объединения в рамках ВСЦ менялось несколько раз; чаще всего оно называется отделом межконфессиональных отношений и диалога. В других странах и регионах также возникали попытки межконфессионального общения и сотрудничества.[3] В некоторой мере данная форма общения повлияла на общий характер реализации в Соединенных Штатах диалога культур, и американские мусульмане время от времени также принимают в нем участие. Однако, по большей части в этой стране диалог обладает собственной спецификой, будучи инициирован и управляем христианскими ведомствами, находящимися за рубежом (конкретно, общее руководство осуществляется из Рима и Женевы), но в то же время ориентируясь на вопросы, поднимаемые христианами и мусульманами, проживающими в Соединенных Штатах.[4]

В своем отношении к христианско-мусульманскому диалогу американские мусульмане сформулировали ряд частных позиций, которые и рассматриваются в данной главе. Многие из них предпочитают не вступать в подобные виды деятельности. Однако, в недавнем исследовании мечетей Америки исследователь Ихсан Бэгби из Шахского университета (Shah University) обнаружил, что 65 % респондентов говорят о собственном опыте участия в межконфессиональных программах или диалоге религий, а 37 % - об участии в проектах межконфессионального социального обеспечения.[5] Те из мусульман, кто определенно хочет участвовать в диалоге, четко заявляют, что их единоверцы, продолжающие считать христиан и иудеев Кафирами (неверными или безбожниками), несмотря на то, что такие верующие имеют в Исламе статус Людей Писания, не только не хотят иметь отношение к какому бы то ни было диалогу, но и в любом случае не обладают никакой практической заинтересованности в нем. Отсюда ясно, что чем более «причастными» ощущают себя мусульмане к американской жизни, чем более вовлекаются они в публичное пространство страны (о степени такого вовлечения можно судить по критериям текущего проекта МАПП – «Мусульмане в американском публичном пространстве»), тем активнее участвуют они во взаимодействиях с членами других традиционных вероисповеданий. Как отмечает содиректор МАПП Сулейман Нъянг, «Межконфессиональное общение есть косвенный признак, по которому можно классифицировать американских мусульман, то есть устанавливать степень их культурной ассимиляции.»[6] Уалид Саиф, участник христианско-мусульманского диалога на сессиях ВСЦ, утверждает, что «чем более защищенным чувствует себя человек собственной идентичностью, тем более способен он к широте подхода».[7] Данное определение Саифа, кажется, как нельзя более подходит к тем мусульманам, кто находясь в американском контексте, принимает участие в христианско-мусульманском диалоге.

МОДЕЛИ МУСУЛЬМАНСКО-ХРИСТИАНСКОГО ДИАЛОГА В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ

Цели, ради которых организуется межконфессиональный диалог, естественным образом способствуют определению природы этого диалога. В Соединенных Штатах спектр таких целей все еще не окончательно определен, но и уже известные цели порождают ряд «типов» или «моделей» участия. Каждая из моделей характеризуется своим набором тем и проблем, рассмотрение которых будет дано ниже. Здесь же я коснусь некоторых моделей, характерных для мусульманского-христианского общения в Америке, заметив, что если одни модели действовали в течение десятилетий, другие только начинают складываться. Названия и описания перечисленных ниже категорий принадлежат мне.

Конфронтационная модель/модель дебатов

С самых ранних дней Ислама мусульманско-христианские отношения характеризовались дебатами и конфронтацией по общетеологическим вопросам. Исторически такие контакты являлись не тем, что можно назвать дружескими дискуссиями, нацеленными на лучшее взаимопонимание; то были дебаты, проводимые с целью доказательства неправомерности иной веры и системы верований. Опыт подобного конфронтационного диалога имеют недавние иммигранты из тем частей мира, где наблюдается сильная напряженность между христианами и мусульманами, и порой они настроены на возобновление такого диалога и здесь. ВСЦ однозначно осудил данную конфронтационную модель как неприемлемое средство межконфессионального диалога, разобщающее стороны в стремлении доказать собственную религиозную истинность и неистинность другой религии, вместо того чтобы сближаться с другим в диалоге, характеризующемся взаимным уважением и пониманием другого.[8]

В общем и целом дебаты не являют собой модель, пользующуюся в американской среде особой популярностью, и большинство мусульман ясно дают понять, что эта модель не годится для достижения истинного межконфессионального понимания. Важно, говорят они, выйти за рамки аргументации типа «я прав, значит ты не прав».[9] Иными словами, как говорит своим читателям член Фонда Исламского знания Ахмад Сакр, «Аллах напоминает нам, что мы должны самым лучшим образом общаться с представителями других вероисповеданий. Об этом Аллах говорит в Суре 29 «Аль-Анкабут» («Паук»): «Если вступаете в спор с людьми Писания, то ведите его наилучшим образом» (аят 46).[10]

Диалог как модель обмена информацией

В ряду прочих данная модель выглядит самой употребительной формой мусульманско-христианского диалога. Давний участник этого диалога Санауллах Кирмани из Университета Томпсона называет ее «самой безопасной формой диалога».[11] По мере того как христиане начинают осознавать, что в соединенных Штатах Ислам является наиболее быстро развивающейся религией и что мусульмане становятся все более заметны во всех сферах жизни Запада, церкви и деноминации начинают признавать важность наилучшего понимания своих новых соседей. Многих мусульман приглашают к участию в собраниях, на которых их расспрашивают об основных положениях и ритуалах Ислама. В свою очередь, им могут рассказывать о некоторых сторонах религиозных практик американских христиан.[12] Часто в качестве приглашенного «гостя» преимущественно христианского собрания представляют одного мусульманина, который становится центром внимания христиан. Одна мусульманка сообщает вопросах о том, что ее часто приглашают для участия в таких заседаниях, так как они может говорить языком христиан и разъяснять им, что такое Ислам. Многие мусульмане указывают, что их раздражает поверхностность подобной модели. «Такие «разъяснительные» собрания вызывают разочарование, так как на самом деле они не являются диалогами, - указала женщина-шиит из Детройта, - пора переходить к более серьезным обсуждениям».[13]

Однако, многие мусульмане обнаруживают, что обмен информацией происходит в новом контексте, в котором они видят новую модель диалога. Данная возможность предоставляется им на занятиях в колледжах и университетах. Например, Аль Асани из Гарвардского университета сообщил нам, что он оказался вовлеченным в серьезный диалог с другими студентами – мусульманами и немусульманами – и что этот диалог часто дает студентам-мусульманам, пытающимся найти собственную мусульманскую идентичность, ценный опыт.[14] Имам Талаль ‘Ид из Исламского центра Новой Англии поведал, что из занятий на курсе Асани он усвоил некоторые способы «ведения диалога» с немусульманами.[15]

Следует заметить, что факт посещения многими нынешними детьми из мусульманских семей католических приходских школ, а многих детей из христианских семей – мусульманских школ говорит о возможности ведения диалога на совершенно ином уровне. Государственные школы также предоставляют детям мусульман (и их родителям) возможность говорить с другими учениками о своих праздниках и обычаях, связанных с особыми моментами исламского ритуального цикла.

Модель теологического обмена

На протяжении ряда лет определенные христианские группы выступали за такую разновидность диалога, которая предусматривает углубленное рассмотрение элементов веры, присущих как христианской, так и мусульманской традиции. Эта модель оказалась особенно эффективной при проведении ежегодных региональных встреч Национальной конференции католических епископов, организуемой директором по межконфессиональным отношениям Джоном Борелли. Участники этих диалогов, участвующие регулярно и знакомые друг с другом, обмениваются мнениями по ряду богословских вопросов.[16] Некоторые мусульмане – например, бывший президент Исламского общества Северной Америки (ИОСА) Музаммииль Сиддики из Исламского общества Оранжевой Страны (штат Калифорния)[17], считают, что эта модель теологического обмена все же является очень важным способом мусульманско-христианских контактов. Другие не готовы согласиться с ним, считая, что для мусульман данная модель не очень подходит, так как теология не стоит у них на первом месте и не всегда их интересует. Кое-кто честно признался, что считает теологический диалог пустой тратой времени. В отличие от некоторых христиан, мусульмане как правило вовсе не вступают в теологический диалог, потому что не рассчитывают узнать что-либо полезное для своего собственного духовного развития. «Хотят ли мусульмане «развиваться» благодаря диалогу? – спрашивает Шейх Ибрагим Негм из Исламского центра в Вэлли Стрим (штат Нью-Йорк). – «Нет, диалог нужен им для информации, а не для самосовершенствования.»[18]

За подобным отношением некоторых мусульман к этой разновидности теологического диалога просматриваются опасения за то, что диалогический форум и используется христианами для продолжения евангелизации мусульман. Те из них, кто обладает опытом международных собраний, знают, что несмотря на всю риторику, для некоторых христиан диалог не заменяет усилий по обращению в свою веру, а лишь дает скрытую возможность расширения их. их беспокоит то, что мусульмане, не обладающие достаточным опытом подобных теологических обменов, не смогут понять, что объект их страхов и явится предметом обсуждения. Конечно, большинство участвующих в теологическом диалоге христиан и мусульман с готовностью подтверждают, что контекст диалога не должен позволять наводить другого на определенные суждения или склонять его к чему-либо.

Модель этического обмена

Некоторые мусульмане, наиболее известным из которых является покойный Исмаил Аль-Фаруки, страстно отстаивали ту мысль, что подобающим объектом дискуссии между христианами и мусульманами является не теология, а этика.[19] До некоторых пор данный взгляд не имел влияния ни в том, ни в другом сообществе, но теперь его популярность явно растет. Озабоченность по поводу упадка нравственности в американском обществе, которую давно выказывали мусульмане – в то время как на Западе она считает неизбежным следствием развития секуляризма – заставила поставить эту тему в повестку дня в качестве важнейшей проблемы. В целом же мусульмане выражают уверенность в том. что если заставить христиан более строго соблюдать этические нормы, предписываемые их собственной религией, это сняло бы многие социальные проблемы Америки. Так или иначе, они понимают плодотворность попыток исследования способов нахождения в христианской и мусульманской традициях нравственно-этических руководств для живущих в современном обществе людей. И по мере того как развитие медицины – например, в области биоэтики – ставит перед членами обоих сообществ нелегкие вопросы, некоторые мусульмане предлагают искать выхода объединенными усилиями.

Модель «диалога ради сближения»

Сторонники этого типа диалога (как мусульмане, так и христиане), надеются, что честное обсуждение проблем представителями обоих вероисповеданий позволит нащупать общее между ними, а это снизит значение различий и придаст новый смысл элементам общности и взаимности. Конечно, следует сказать и о том, что большинство мусульман данный подход очень тревожит, представляется им опасным; в нем сконцентрировано все, чем их пугает участие в диалоге. Они утверждают, что не следует делать ничего, что могло бы уменьшить различия между нашими сообществами. Такие беседы, по их мнению, в худшем случае способны породить некий синкретизм, избежать которого всеми силами стремились обе стороны.

Однако, некоторые мусульмане готовы поставить себя под удар; такие утверждают важность этого типа обмена. «Большинство мусульман этого не хотят, - говорит Племон Амин из мечети Аль-Ислам в Атланте, - но, думаю, именно в этом направлении мы и будем двигаться.»[20] Он ясно изложил эту позицию несколько лет назад во время мусульманско-христианского диалога, проводимого в Международном центре вероисповеданий в Атланте:[21] «Аллаху Акбар означает, что Бог больше всего того, что я сам способен вообразить, думая о Нем. Как бы ни развивалось мое духовно-религиозное понимание, Бог все равно будет больше его. И это дает мне возможность вступать в отношения с людьми других конфессий, так как они могут обладать тем пониманием веры, которое не доступно сейчас мне.» Описывая опыт участия в «ученом диалоге» в Вашингтоне (округ Колумбия), Санауллах Кирмани вспоминает о временах, когда диалог между представителями различных конфессий помогал углублению и укреплению собственной веры каждого из участвующих. «Мы можем учиться друг у друга, сознательно и бессознательно сближаясь между собой, - говорит Ирфан Ахмад Хан из Совета исламских организаций в Мархэме (штат Иллинойс).[22] Однако, большинству мусульман данная модель по-видимому представляется опасной.

Модель духовности и морального оздоровления

Незначительное число мусульман проявляют заинтересованность в том, чтобы встречаться с христианами для рассмотрения вопросов духовности или того, что иногда называют моральным оздоровлением. Данная модель очень близка к предыдущей. Порой ее связывают с исследованием вариантов традиционной психологии. Как говорит Лалех Бахтияр из издательства KAZI Books, чьей сферой деятельности является психологически-оздоровительная работа с молодыми женщинами, «Это диалог развивающий, если говорить о свойственных всем нам достоинствах и недостатках».[23] Для других он означает совместное постижение глубинных форм духовного опыта, а это предполагает наличие у всех участников более-менее одинакового «уровня» духовных интересов и понимания. Подобное желание несколько лет назад высказал Имам в ходе диалога христиан-афроамериканцев и мусульман Хартфорда. «Я всегда надеюсь на то, что бы будем готовы обсуждать вопросы не на частном (т.е. ориентированном на частные проблемы), а на трансцендентном. Нам необходимо обратиться к вопросам, затрагивающим душу, сердце и разум. Обладаем ли мы достаточной силой духа для достижения действительной открытости, основанной на вечном и трансцендентном, или не обладаем?» Повторим, большинство мусульман находятся не на той стадии, на которой возможно предаваться подобным занятиям, - их они откровенно тревожат.

Модель кооперативного подхода к прагматическим интересам

Для многих членов сообщества американских мусульман время разговоров прошло, и теперь их интерес направлен на то, чтобы «что-то сделать вместе». Амина Кэролл из Стефенстауна (штат Нью-Йорк) говорит: «Поскольку действия суть форма связи в сообществе, возможно, единство действий сообщества закладывает основы одной из глубочайших форм диалога»[24]. Кто-то назвал данный подход принципом «общего врага» - обращение к проблемам, объединяющим обе группы. Особенно это касается молодых людей, речь об этом пойдет ниже. К тому же данный подход характерен для некоторых из тех, кто обладает богатым опытом участия в мусульманско-христианских диалогах и разочарован, так как считает, что особого прогресса в них не достигнуто. Они считают, что для верующих настало время  объединиться для общественной деятельности, такой как борьба с наркотиками, детской преступностью и другими социальными язвами. «Тем самым, - говорит Рула Аби Сааб из университета Акрона, - они могут убедиться в том, что «другой» в очень значительной степени является частью социального ландшафта и его невозможно игнорировать.»[25]

Порой как внутри религиозных общин, так и между ними развиваются весьма инновационные программы, подобные той, о которой говорил Лиакат Таким из университета Майами; в рамках этой программы в холодную погоду бездомных собирали на улицах и укрывали их от непогоды в мечети в течение недели, в течение другой недели – в церкви, третьей – в синагоге. «Такая программа, - говорит Таким, - укрепляет веру в человечность.»[26] В нескольких городах мусульмане и христиане работают вместе, помогая обустроить беженцев-мусульман. Некоторые из них обнаружили, что хотя совместная работа над проектами и способна приносить больше пользы, чем «еще один разговор», проблема в том чтобы найти реальное дело, которое вызовет серьезное к себе отношение всех сторон, а также найти формы совместного размышления над сделанным.

Одним из практических вопросов, задаваемых в целом ряде групп христианско-мусульманского диалога во всей стране, является вопрос смешанных браков: какие советы давать молодым людям, планирующим подобный шаг, какую поддержку могут оказать соответствующие общины парам, члены которых принадлежат к разным конфессиям, и что следует иметь в виду, говоря о детях, рождающихся от таких браков.

ПРИРОДА ДИАЛОГА

В ходе моих бесед с мусульманами относительно их участия в христианско-мусульманском диалоге возник ряд тем. Эти темы нашли отражение в нижеприведенных подзаголовках; разумеется, я подходил к ним с точки зрения собственной религии.

Спектр мусульманских подходов к диалогу

Как уже говорилось выше, большинство мусульманских лидеров считают, что в Соединенных Штатах большинство мусульман в действительности не заинтересованы в межконфессиональном диалоге – ни в идеологическом, ни в личностном плане. Те, кто идентифицируют себя с процессами, отмеченными ростом в стране ваххабитского или салафитского влияния, скорее всего не захотят участвовать в диалоге. Это особо беспокоит тех мусульман, которые опасаются, что такое влияние, особенно на молодежь во многих американских мечетях, будет препятствовать присоединению молодых людей к очень важной, на их взгляд, деятельности.[27] Те, кто не хочет участвовать, утверждают порой, что составной частью учения Ислама является строгое следование поведению других мусульман, и они боятся, что участие в диалоге так или иначе подорвет их верность Исламу. Другие убеждены, что не нуждаются в подобных беседах, что говорить собственно не о чем, так как Ислам дает им все, что нужно для того чтобы жить в западном обществе.

Однако, все больше выдающихся мусульманских лидеров появляются также и в контексте диалога. (Скептики задаются вопросом, не вызван ли их интерес к диалогу скорее желанием завязать политические связи, а вовсе не религиозными соображениями). Лидеры основных мусульманских организаций, таких как ИОСА (вдохновляемые как прежним председателем Общества Музаммилем Сиддики, так и ее генеральным секретарем Сайидом Саидом) как правило очень позитивно относятся к организуемым диалогам, так же как и многие члены Исламского Круга Северной Америки. Некоторые из мусульман, с которыми я разговаривала, высказывали озабоченность по поводу того, что наиболее консервативные из участвующих в диалоге организаций в конечном счете более заинтересованы в Дауа (пропаганде Ислама), чем в наведении мостов взаимопонимания. Вопрос взаимоотношения Дауа и диалога весьма сложен для мусульман, так же как диалога и евангелизации для христиан, здесь возможны варианты. Некоторые мусульмане глубоко убеждены, что коль скоро мы заботимся об успешности диалога, любая попытка осуществлять Дауа должна быть совершенно исключена; они проводят жесткое различие между мусульманами, серьезно заинтересованными в межконфессиональном обсуждении, и теми, кто хочет лишь обращать в свою веру.  Другие убеждены, что настоящего диалога не получится, если ты не можешь говорить о своей глубочайшей вере искренне и убежденно; если же говорить так значит практиковать Дауа, то пусть так и будет. «Если я считаю хорошим нечто переживаемое мною, - говорит афроамериканец, Имам из Хартфорда, - то не пытаться поделиться этим с другими будет не по-мусульмански… В этом ведь и состоит Ислам. Возможно, к этому отнесутся как к прозелитизму, но мы должны сказать вам о том, во что мы верим. Бог спросит нас на своем суде: «Почему не сказали вы то-то и то-то, когда у вас была возможность сказать это?» Думаю, то же самое чувствуют и христиане.»

Плодовитый писатель и проповедник  Джамаль Бадави утверждает, что Коран обязывает мусульман доносить главное в послании Аллаха до всего человечества, но еще он настаивает на том, что «Здесь мы не говорим об обращении в свою веру. Это выражение мне не нравится.» Хотя Бадави и не пользуется словом Дауа, ясно, что именно его он имеет в виду.[28] Или, как выражается Фауаз Дамра, Имам Исламского центра в Кливленде, «Дауа есть нечто такое, что не выставишь за дверь. Для того чтобы говорить честно, требуются прямота, мужество и терпение.»[29] при всем этом в самом мусульманском сообществе мало размышляли о соотношении Дауа и диалога, хотя некоторые – например, Исмаил аль-Фаруки – писали об этом.

Ряд опрошенных мной участников диалогов выражали убеждение, что сам процесс вступления в общение с христианами или членами других конфессий полезен для понимания самими мусульманами своего отличия от другой стороны и нахождения наилучших способов общения с нею. Эти различия могут носить идеологический, культурный, сектантский или расово-этнический характер. «Корни присущего исламской традиции плюрализма так глубоки, что возникает нечто вроде неисламской реакции на плюрализм, - говорит Али Асани. – Мусульмане часто чувствуют искушение смотреть на других мусульман как на Кафиров.» Хотя, согласно имеющимся данным, в этой стране отношения между Суннитами и Шиитами обычно являются хорошими, все еще сохраняются очаги недоразумений, которые обычно можно ликвидировать (или, как минимум, понять их сущность) в контексте межконфессионального диалога.

Кто инициирует диалог?

Говоря с мусульманами, имеющими опыт христианско-мусульманских дискуссий, я особо расспрашивала их о том, кому принадлежит инициатива соединения людей таким образом. Хотя все соглашаются с тем, что обычно приглашение к дискуссии исходит от христиан, я получила целый спектр ответом о том, насколько это хорошо. Содиректор проекта МАПП Захид Бухари считает, что большинство мусульман все еще чувствуют себя в Америке как в гостях и поэтому они чаще являются реагирующей, а не инициирующей стороной.[30] «Здесь нет равновесия, так как христиане составляют в Америке большинство, поэтому естественно, что именно они вызывают мусульман на беседу,» - говорит Лейла Ахмед из Гарварда.[31] Некоторые, между тем, считают явно невыгодным для себя то, что организаторами всегда являются христиане. «Чаще всего речь идет о христианском столе, за которым сидит и несколько приглашенных мусульман, пытающихся понять, почему их пригласили на этот обед,» - комментирует Амина МакКлауд из университета Де Пол.[32] Многие мусульмане полагают, что пока они не вступают в процесс по собственной инициативе одновременно с другой стороной, вместе определяя, кого пригласить и какую предложить повестку дня, а также на каких условиях участвовать, дискуссия не будет идти на равных.

На деле же некоторые инициативы исходят от мусульманской стороны. Коран поощряет мусульман в стремлении начинать диалоги с другими людьми, утверждает Имам Сайед Хассан Казвини из Исламского центра Америки, так что мусульмане обязаны поступать именно так. Казвини считает, что вступая в диалоги с немусульманами, мусульмане имеют меньше проблем, чем те, которые возникают в диалогах мусульман с мусульманами.[33] Хотя многие чувствуют возможность изменения ситуации, пройдет немало времени, прежде чем мусульмане начнут действовать в развитие диалога. Другие респонденты говорят о том, что мусульмане все чаще пытаются брать на себя подобные инициативы. Амир аль-Ислам из колледжа Меджар Эверс, ранее являвшийся членом Всемирной конференции по религии и миру, утверждает, что мусульмане западного мира теперь играют главную роль в расширении диалога и действительно развивают повестку дня.[34]

Большинство общенациональных организаций участвуют в некоторых мероприятиях – особенно в деятельности межконфессиональных групп - и финансируют их, говорит Сулейман Нъянг теперь и христиан приглашают на общенациональные мусульманские конференции, и этот факт он считает свидетельством нового течения в межмусульманских отношениях. Все большее число мусульман, говорит он, видят в диалоге определенные выгоды и обретают, по его словам, «оттенок некой межконфессиональности»; это в особенности касается тех, кто активно участвует в межконфессиональных встречах. Исламский Совет по Общественным Делам (ИСОД) играет ведущую роль в организации межконфессиональных обменов. Для обмена диалогами ИСОД приглашал Национальный совет церквей, Национальную конференцию католических епископов (НККЕ), а также местные и общенациональные еврейские организации.[35] Среди прихожан мечетей, предпринимавших инициативы к проведению диалога, особого упоминания заслуживают такие объединения, как Исламский центр Лонг Айленда (под руководством аль-Хаджжа Гхази Ханкана) и Исламский центр Южной Калифорнии (под руководством Махера и Хассана Хатхаутов). В некоторых районах наблюдаются явные перемены, хотя вопрос о том, сколько инициативы должно брать на себя мусульманское сообщество в Соединенных Штатах, все еще остается предметом обсуждения.

Между тем, утверждает Кирмани, кое-что с христианской стороны еще остается несделанным для того, чтобы мусульмане, приглашаемые ими в собственное «пространство», чувствовали себя там комфортно. Многие мусульмане предпочитают не вступать в церковные притворы  без сопровождения представителя данной конгрегации, так что в дверях церкви кто-нибудь из таких представителей должен встречать их. также было бы хорошо, говорит он, иметь какие-либо подтверждения того, что пара «мужчина и женщина» является официальными гостями. И если на этот момент ожидается вознесение молитвы, ее следовало бы адресовать не Иисусу, а Богу.[36]

Чем полезен диалог

Несомненно, большинство мусульман, решивших участвовать в мусульманско-христианском диалоге, нашли его полезным в нескольких отношениях. Вот их обоснования:

Он способствует отношениям доверия, взаимоуважения и дружбы. Процесс знакомства друг с другом – особенно если речь идет об устойчивых группах – закладывает основы узнавания в «другом» реальной личности, а не просто «мусульманина» или «христианина». Участники диалога подчеркивают, что порой для достижения истинного доверия требуются годы или возможность установления того, что некоторые из них называют «пространством безопасности». «Именно благодаря подобным группам, - говорит генеральный секретарь ИОСА Сайид Саид о ближневосточном диалоге, спонсированном НККЕ, - нам удалось установить доверие, помогающее нам вникать в смысл некоторых событий, таких как недавнее заявление о других религиях. папы римского. Чем больше мы понимаем друг друга, тем больше мы друг друга уважаем.» доверие служит исходной точкой для перехода к тому уровню отношений, на котором мы можем даже смеяться вместе – в том числе и над самими собой. Доверие входит также и в сферу отношений внутри данного сообщества. Некоторые мусульмане сообщали, что необходимо вовлечь в диалог людей уже доверяющих друг другу, для того чтобы они вовлекали в него остальных, учитывая, что в данном процессе налицо высокий уровень недоверия.

Он позволяет сгладить негативное впечатление об Америке в глазах многих мусульман. Точно так же, как многие американцы видят в мусульманах террористов, какими их изображают СМИ, многие мусульмане-иммигранты приезжают в страну с представлением о Соединенных Штатах как об империалисте, оплоте диктатур и угнетения во всем мусульманском мире. Или, как выразился Имам Мухаммад Аль Элахи из Исламского Дома Мудрости в Дирборне. «Мусульмане видят в христианстве орудие, находящееся в руках колонизаторов. Диалог представляет собой благословение, источник истинного просвещения, позволяющий мусульманам справиться с горькими воспоминаниями о произошедшей на Ближнем Востоке трагедии.»[37] Именно благодаря диалогу многие мусульмане поняли и оценили открытость к Исламу и понимание Ислама и самих себя как членов мусульманского сообщества, выказываемые многими участниками диалога с христианской стороны.

Он помогает изменить отношение американцев к Исламу. Мусульмане остро чувствуют то, насколько негативное впечатление производят они и их вера на многих христиан, и многие считают, что участвуя в контактах «лицом к лицу», можно добиться совершенно иного понимания их. В результате встреч, проводимых в ходе диалогов, все большее число христиан начинает сотрудничать с мусульманами в борьбе с предрассудками, непониманием и так называемой дезинформацией в школах, на рабочих местах и в других сферах публичного пространства.

Он помогает добиться единства верующих разных конфессий. О данной «пользе» мне говорили прежде всего мусульмане афроамериканского происхождения; кажется, это составная часть их попытки поставить веру впереди расы в качестве источника идентичности. «Именно вера является основой нашего объединения. Мы собираемся для того чтобы установить Бога в своей жизни. Большинство социальных проблем возникают из-за того, что люди утратили Бога.»[38] Другие мусульмане, стремящиеся жить по совести в обществе, не приветствующим подобных устремлений, также все чаще начинают осознавать важность объединения в качестве единого народа на основе общего наследия и единой монотеистической веры, и заявляют об этом. Некоторые выступают за диалог, потому что он помогает им углубить их собственное понимание Ислама. «Благодаря … своим межконфессиональным вылазкам, состоявшимся прошлым летом, - говорит д-р Шахид Атхар из Индианской школы медицины, - я стал лучше и как человек, и как мусульманин.»[39] Имам Хамад Ахмад Чебли из Исламского Общества центрального района Нью-Джерси, говорит, что к имамам часто обращаются с целью установления контактов с американской христианской культурой и обществом и плохо информированы. Чебли идет на диалог потому, что он позволяет ему усовершенствоваться в качестве Имама.[40]

Он служит механизмом социального реформирования. Многие мусульмане с большим энтузиазмом относятся к подобной возможности. «Вполне возможно, что другие религиозные лидеры сталкиваются с теми же проблемами, что и мусульмане, - сказал Имам Талиб Абдур-Рашид из Мусульманского Альянса Северной Америки на недавней встрече в рамках МАПП лидеров национальных организаций. – «Диалоги могут помочь нам понять это и поспособствовать совместному поиску решений.» С ним согласен Мухаммад Юнус из ИОСА, сказавший «Нам необходимо работать рука об руку с братьями и сестрами из других конфессий, способствуя разрешению проблем американского общества.» Некоторые заходят в своих суждениях так далеко, что видят первоисточник диалога в социальном процессе признания возможностей религиозных сообществ, совместно участвующих в социальной деятельности. «У нас нет ни времени, ни возможностей для того чтобы предаваться роскоши обсуждения вопросов теологии, - говорит Амир аль-Ислам, - каждый из нас предан собственной вере, но наша вера говорит нам, что мы не воздаем должного Богу, не служим ему, если не служим народу. Мы должны по-иному взглянуть друг на друга и спросить себя, можем ли мы действовать совместно.»[41]

Однако, такое взаимодействие дается мусульманам не легко. Д-р Моуин Батт из Исламского общества Большого Хьюстона замечает, что хотя шестьдесят девять мечетей и исламских центров Хьюстона все больше вовлекаются в социальную деятельность, ведущие позиции в гражданском обществе занимают христиане и евреи, а мусульмане часто весьма не настроены сотрудничать с ними и вообще иметь с ними что-либо общее.[42]

Проблемы диалога

Энтузиазм по поводу хороших результатов христианско-мусульманского диалога не мешает мусульманам замечать многие проблемы, которые, по их мнению, необходимо решить для достижения реального прогресса в межконфессиональном взаимопонимании. В том числе они говорят о следующих проблемах:

Участники диалога находятся в неравных условиях. Христиане (и иудеи) ведут диалог внутри американского общества на протяжении долгого времени. И им известных правила такого диалога. Вместе с тем, мусульмане, являющиеся как правило новичками в данном процессе, часто этих правил не знают. В результате собственной неопытности, говорит Марсия Германесен из университета им. И. Лойолы, мусульмане иногда излагают свои мысли традиционным для себя способом, который непонятен и неприятен западным христианам.[43] «По сравнению с христианами мусульмане несколько отстают в диалоге, - говорит Ирфан Ахмад Хан. – мы должны дать им время на то чтобы сравняться с нами.» Некоторым мусульманам из числа иммигрантов, пережившим резкую смену ситуации и культурный шок от переезда в Соединенные Штаты, крайне трудно соответствовать требованиям и целям межконфессионального обмена. Поэтому участие в диалоге является для них вызовом, а для устроителей большой проблемой оказывается обеспечение реального поперечного среза мусульманского сообщества.[44] В несколько ином тоне прокомментировал этот момент другой мусульманин, сказавший мне, что мусульмане часто являются недостаточно хорошо представленными в «официальных» диалогах, потому что христиане, присутствующие на них в качестве представителей церковных организаций, платят взятки, тогда как у мусульман на это нет денег и они вынуждены жертвовать и временем и деньгами.[45]

Неравенство в отношениях возникает порой и тогда, когда христиане знают об Исламе больше, чем мусульмане о христианстве. Или же порой в диалоге участвуют мусульмане, представляющие очень малочисленную общину, из которой практически некого выбрать, так что они мало знают об Исламе. Это становится особенно заметно, когда христианская сторона оказывается представленной экспертами в области Ислама, знающими об исламской теологии больше, чем присутствующие мусульмане. «Содержанием наших действий во время ведения диалога является обмен всякого рода любезностями, установление дружеских отношений и т.д. и т.п., - говорит Гхулам Хадер Аси из Американского исламского колледжа. – Но наш диалог никогда не будет эффективным, если мусульмане не получат лучших знаний в области мусульманской и особенно в области христианской традиции.» Нам нужны более совершенные знания о тех, с кем мы ведем диалог, утверждает он, равно как и знания о том, какие различия существуют между конкретными сектами и деноминациями.[46] Подходя к вопросу с другой точки зрения, Акин Акинтунде из университета Северной Каролины полагает, что многие мусульмане считают, что христиане понимают Ислам неправильно. «Поэтому мусульмане всегда готовы дать отпор (порой ведя себя воинственно) тому, что кажется им проявляемым христианами непростительным нахальством и невежеством.»[47]

Для диалога у мусульман еще нет концептуальной основы «В настоящее время мы еще не заручились какими-либо вспомогательными законами, конституцией или инструкциями для ведения диалога. Мы просто собираемся и решаем обсудить то или это. Нам нужен структурированный формат и представление о том, к чему следует стремиться.»[48] Одной из проблем для мусульман-иммигрантов является то, что у себя на родине они обычно не участвовали в межконфессиональных диалогах и потому в определении повестки дня полностью полагаются на христиан. Они еще не выработали своего языка для ведения диалога.[49] «Нам следует заложить основы диалога как дисциплины – со своими правилами, распорядками, исходными принципами, методологией и основными направлениями – что позволяло бы сдерживать эмоции участников. Нам нужно добиться большей интеллектуальной работы и от мусульман, и от христиан относительно процедуры диалога», - говорит Имам Ибрагим Негм,[50] видящий в диалоге важный проект, объединяющий христиан и мусульман, а также индивидуальный проект тех и других. Важно, говорит он, чтобы упрощенческих высказываний об улучшении взаимопонимания мы переходили к аргументам о том, что именно является решающим для продолжения диалога. «Президент Ассоциации студентов-мусульман Альтаф Хусейн озабочен тем, что молодые мусульмане оказываются разочарованы в диалоге, так как часто он бывает слишком вольным, не имеющим ни правил, ни основных тем. Он выступает за такую повестку дня, которая  определила бы более проблемную дискуссию, концентрирующуюся на конкретных вопросах, представляющих интерес и для студентов-мусульман, и для студентов-христиан.»[51] Согласно Амиру аль-Исламу, мусульмане менее активны в работе Национального Совета (изначально называвшегося Национальным советом христиан и иудеев), именно из-за отсутствия ясно определенной повестки дня.[52]

Мусульмане и христиане часто вступают в диалог с различными вопросами и озабоченностями. Уже ранее было замечено, что излюбленный многими христианами теологический диалог мусульманам обычно представляется не столь интересным. Последние часто предпочитают говорить на темы, которые кажутся христианам политическими и потому способными разделять участников; в результате христиане пытаются возвратиться к теологическим дискуссиям, в которых многие мусульмане не видят смысла.[53] Дело осложняется и тем, что теологическая дискуссия может формулироваться в категориях, являющихся по сути христианскими.[54] В диалогах, спонсируемых западными христианами,  по мнению Риффата Хассана из университета Луисвилля, обычно доминируют христианские понятия и категории, такие как спасение и искупление, так что мусульманину приходится вести диалог в терминах, чуждых его или ее религиозному духу и даже враждебных ему.[55] Политические дискуссии, конечно, предполагают особую проблематику и на деле часто действительно сеют рознь, особенно если в них намечаются проблемные области мира, в анализе которых христиане и мусульмане могут и не сойтись; либо американские политические пристрастия могут оказаться даже неприятными для мусульман. Мусульмане часто чувствуют себя расстроенными, говорит Музаммиль Сиддики, когда христиане, как им кажется, не понимают того, как представляют себе все мусульмане – даже после того, как им многократно объясняли, скажем, их отношение к проблеме Израиля и Палестины.

Многие мусульмане продолжают думать, что христиане (открыто или в тайне) продолжают вынашивать план обращения их в свою веру. Вообще создается впечатление, что мусульмане, имеющие опыт христианско-мусульманского диалога, меньше волнуются по этому поводу – либо потому, что их убедили в отсутствии у христиан такого намерения, либо потому, что обрели некую искушенность, позволяющую им давать отпор всяческим посягательства. Истинная проблема состоит в том, что многие мусульмане, не имевшие опыта участия в диалоге, сторонятся его и убеждают других поступать так же, опасаясь таким участием поставить под угрозу собственную веру.[56] Подобное вызывает особое беспокойство, когда речь идет о побуждении к участию молодых мусульман. «Образованным мусульманам нечего опасаться, зато для невежественных мусульман здесь таится много опасностей, - говорит Шахид Атхар. – В межконфессиональном процессе они видят компромисс с верой… порождающий сомнения в умах молодых мусульман.»[57]

Имам Мухаммад Нур Абдулла из мечети Дар-Аль-Ислам в Сент Луисе выражает беспокойство по поводу того, что у молодых людей просто не будет выбора: «Если те, кто в течение длительного времени занимался делом участия в диалоге, обладают пониманием серьезных и многозначительных различий между христианами и мусульманами, то молодые люди могут почувствовать искушение видеть столько общего между ними, что различия станут незначительными, и будут двигаться в направлении некоего слияния вер.»[58] Ставя эту озабоченность с ног на голову, что также отражает определенное недоверие многих мусульман к этому диалогу, Амир Аль-Ислам отмечает, что в любом обсуждении с участием христиан и мусульман трудно избежать того, что он называет «проблемы Восток-Запад». Мусульмане видят, что Запад взял у них все, и теперь он хочет говорить с ними о вере. И они спрашивают себя: почему?

Мусульмане и христиане часто исходят из различных идеологических перспектив. Мусульмане знают, что диалог часто инициируется христианами-протестантами, которые имеют тенденцию быть более «либеральными» (как социальной, так и теологической), чем мусульмане, с которыми они ведут дискуссию. Это не только приводит их к неравенству позиций, но и создает проблемы при решении некоторых социальных и этических проблем. Не один мусульманско-протестантский диалог провалился, когда выявилось, что между сторонами нет единого мнения по вопросам разрешения абортов или отношения к гомосексуалам; мусульмане обычно относятся к этим вопросам гораздо терпимее последователей римско-католической церкви. Племон аль-Амин считает, что так как немусульмане узнают об Исламе все больше и потому не нуждаются в специальном образовании на этот счет, мусульмане вынуждены ответить на эту ситуацию большей гибкостью и «податливостью», даже если это означает временный отход от собственных ритуалов и практик во имя продолжения диалога. Занять данную позицию, говорит он, не значит поступиться этическими и моральными вопросами, в связи с которыми в Исламе имеются явные запреты; эта позиция помогает мусульманам понять, что заповедь Корана, согласно которой все люди свободны исповедовать, что хотят и как хотят, должна внушать им большую гибкость.

У многих мусульман вызывает озабоченность тот факт, что в диалоге доминирующую роль играют конкретные группы мусульман. Кажется, не вызывает сомнения тот факт, что в межконфессиональном диалоге участвуют в первую очередь иммигранты из Южной Азии. Для некоторых других (в частности, мусульман арабского и афроамериканского происхождения) такое участие проблематично, поскольку они считают, что отношение к обсуждаемым вопросам мусульман, живущих в Индии и Пакистане, может не совпадать с их собственным отношением или отношением многих других мусульман, живущих в Соединенных Штатах. Аналогичным образом, Шииты беспокоятся о том, что их голоса не представлены должным образом в диалогах, где почти всегда доминируют Сунниты. Присутствие Шиитов в диалогах чаще всего оказывается минимальным – один Шиит может оказаться лицом к лицу с несколькими Суннитами – что не соответствует размерам шиитской общины в Соединенных Штатах. Афроамериканцы тоже часто расстраиваются, так как считают себя недостаточно представленными на многих встречах-диалогах и если они и участвуют, то их, как правило, не принимают всерьез коллеги-иммигранты.

Мусульмане афроамериканского происхождения и диалог

По разным оценкам, число в мусульманском сообществе США число афроамериканцев составляет 30-35 %. Присутствие афроамериканцев заметно во всех областях общественной жизни мусульман, и в христианско-мусульманском диалоге им несомненно принадлежит активная роль. Когда я спрашивала у членов как афроамериканской, так и иммигрантской групп мусульман, кого они считают более подходящими для участия в межконфессиональном обмене, я получали от них логичные ответы: иммигранты считают наиболее восприимчивыми и заинтересованными себя, а афроамериканцы – себя. Многие афроамериканцы – прежде всего потому, что сами они некогда были христианами или имеют христиан в своих семьях – считают, что им легче вступать в отношения с христианами и узнавать, «откуда они». Вообще, афроамериканцам лучше удаются диалоги с христианами, чем иммигрантам, потому что они, говорит Племон Амин, это является составной частью их общего с христианами наследия и они лучше понимают христианство.[59] По замечанию Сулемана Нъянга, «у них это вроде семейного дела».[60] Однако, о многих семьях можно сказать, что жизнь в них напряженная – такая может привести к отношениям любви-ненависти.[61]

Имам Уарит Дин Мухаммад, лидер Американского Общества Мусульман (ныне известного под названием Министерства У.Д. Мухаммада), активно склоняет афроамериканцев к преобразованию семейных отношений и подтверждению своих связей с христианским наследием. Последнее, по утверждению издателя Мусульманского журнала Аиши Мустафы, делает их более расположенными к участию в межконфессиональных беседах; Мустафа отмечает, что степень вовлеченности в диалог мусульман афроамериканского происхождения значительно возросла.[62] Сама женщина-Имам за последние несколько лет оказалась серьезно вовлеченной в римско-католическое движение Фоколаре[1], возглавляемое благословенной госпожой Чиарой Любич. Она посетила Рим для встречи с Любич, после чего они совместно организовали серию публичных мероприятий в Соединенных Штатах. «Ключевым в данных отношениях является почитание Бога, почитание Его Слова и почитание друг друга», - так говорится в Журнале.[63] Мустафа верит в долговечность этой ассоциации, исходя из того, что она называет наличием духовного родства между ней, имамом, и Любич. Вообще Имам выразила надежду, что межконфессиональные диалоги будут служить цели достижения лучшего понимания Ислама, являясь тем контекстом, в котором возможна работа над социальными проблемами, и создавая более отзывчивую среду для Американского Общества Мусульман (АОМ).[64]

Сотрудничество с АОМ и Фоколаре представляет собой необычную смесь белого и афроамериканского с мусульманским и христианским. Вообще, вовлеченность афроамериканцев в диалог есть либо черное на черном (мусульмане и христиане), либо мусульмане-афроамериканцы вместе с мусульманами иммигрантами, разговаривающие с христианами (обычно белыми). Диалог черных с черными, при том что важность его признается мусульманами, встречается не часто. Мусульмане говорят о том, что их сильно волнует положение в сообществе чернокожих христиан, часто вызывающее у них обеспокоенность тем фактом, что многие представители чернокожей христианской молодежи (особенно мужчины) решают стать мусульманами. Имам Э. Абдулмалик Мухаммад из АОМ сообщил, что единственный случай, когда он был приглашен черными церквями, касался обсуждения социальныхпроблема, затрагивающих сообщество чернокожих в целом. «Церкви белых более открыты для диалога с мусульманами, чем церкви чернокожих, - сказал он, - церкви чернокожих все еще боятся нас.»[65] Некоторые члены АОМ поделились впечатлением, что сам Имам Уарит Дин не слишком заинтересован в диалоге черных с черными, так как считает, что большинство чернокожих христиан объединены прежде всего изобличением расизма белых, а он не хочет входить в рассмотрение этой проблемы. Сам он желает такого теологического диалога, который не зацикливается на вопросах веры, а дает возможности для общения, что углубляет понимание Бога и тем, и другими.

Амир аль-Ислам соглашается с тем, что диалогов черных с черными очень немного и им следует уделить особое внимание. Разговаривать с Фоколаре замечательно, говорит он, но он желает, чтобы АОМ работала по развитию диалогов «внутри семьи». Он считает, что пожалуй необходимо получить поддержку извне, возможно, от белых христиан.[66] Комиссия по межконфессиональным отношениям Национального Совета церквей на протяжении многих лет пыталась инициировать подобный диалог, но до сих пор подобнгые попытки приносили скудные результаты. Сами мусульмане предпочитают, чтобы контекстом диалога черных с черными была бы озабоченность тем, что они называют «кризисом монументальных пропорций» внутри афроамериканского сообщества, включающим в себя такие реалии, как оружие, СПИД и подростковые суициды.[67]

В рассуждениях мусульман-афроамериканцев и иммигрантов, совместно участвующих в мусульмано-христианском диалоге, на первый план выходят другие проблемы. Например, некоторые иммигранты считают, что при всей важности вовлечения в диалог разных мусульман, желание афроамериканцев, чтобы все занимались только их проблемами, а не разговаривали бы обо всем, вызывает фрустрацию. Иммигранты. Говорит Имам Мухаммад Нур Абдуллах, обычно боле открыты своим чернокожим единоверцам и не столь явно озабочены расизмом. Шейх Ибрагим Нейм отмечает, что при совместном участии в диалоге мусульман афроамериканцев и мусульман иммигрантов диалог часто превращается в дебаты или, точнее, распадается на ряд частных дебатов в общем русле разговора.

Другую перспективу (что неудивительно) отражают озабоченности афроамериканцев. Признавая, что диалоги на местах редко собирают за одним столом мусульман-афроамериканцев и мусульман-иммигрантов, они выражают подозрение, что это результат того факта, что иммигранты – вместе с инициаторами диалога, христианами – контролируют повестку дня и состав участников. А это, думают они, происходит оттого, что иммигранты хотят, чтобы христиане говорили с «настоящими» мусульманами, а не с «новичками». Конечно, афроамериканцы склонны думать, что сами они являются поистине аутентичными мусульманами в контексте Америки, так как они – местные. Обращаясь же к более глубокой аргументации, чем эта, мусульмане-афроамериканцы признают, что порой их собственному участию в диалоге мешают серьезные проблемы. В числе этих проблем мне удалось выявить такие, как непрестанная борьба вокруг проблемы идентичности, отсутствие серьезного интеллектуального лидерства и общая неподготовленность афроамериканцев в так называемой области «дипломатии диалога». Многие выражают разочарование от того, что постоянно чувствуют себя вынужденными «утверждать себя» в отношении иммигрантов; грубо говоря, они чувствуют себя зажатыми в тисках американского расизма, пренебрежения со стороны своих недавно иммигрировавших в Америку братьев и сестер и американскими антимусульманскими настроениями. «Меня очень удручает то, что в Америке образ Ислама искажен, - говорит Шейх Абд Аллах Латиф, председатель Совета имамов Нью-Йорка, - если вести речь об образе иммигранта, который не понимает предрассудков в отношении местных мусульман здесь, в Америке.»[68]

Участие в диалоге женщин

Хотя женщины постепенно превращаются в заметных и все более активных участников мусульманско-христианского диалога, они все еще представлены крайне недостаточно. Тому есть ряд причин, о которых упоминали женщины, с которыми я говорила: Женщины менее заметны в самой общине, чем мужчины, и потому инициаторы и организаторы диалогов не знакомы с ними лично. Мужчины-мусульмане не поощряют их участия и не желают называть имен возможных участниц организаторам диалогов. Женщин же волнуют иные вопросы, нежели мужчин, и если диалог касается теологических или доктринальных вопросов, они вообще не желают в нем участвовать. В диалогах почти всегда доминируют «авторитетные фигуры» мужчин, таких как имамов, и большинству женщин высказываться в таких ситуациях неудобно. В  традиционных культурах женщины обычно вообще не вступают в открытые дискуссии с мужчинами, не говоря уж о мужчинах других вероисповеданий. Многие мусульманские женщины предпочитают не говорить, а слушать, и когда хозяева диалога настаивают на их более активном участии в разговоре, это их смущает. Когда женщины все же говорят, мужчины, как мусульмане, так и христиане, их по-настоящему не слушают.

Группы женского межконфессионального диалога, кажется, становятся более популярными у некоторых мусульманок – особенно, собрания женщин всех трех авраамических конфессий (ислама, христианства и иудаизма) или женщин, представляющих целый спектр традиций. В некоторых случаях мусульманки выдвигаются на руководящие позиции в уже идущих межконфессиональных форумах. (Например, в Вичите – штат Канзас – следующим президентом Межконфессионального управления будет Рамзие Азмех[69]). Женщины-афроамериканки, до недавнего времени не участвовавшие в подобных мероприятиях, теперь начинают проявлять интерес к женским межконфессиональным встречам.[70] Несколько женщин выразили свое разочарование тем, что диалоги между женщинами всегда фокусируются на таких вопросах, как ношение исламской одежды; участвующим в диалоге женщинам-немусульманкам трудно скрыть свое мнение, согласно которому любая носящая хиджаб (облегающую косынку на голове) женщина, является отсталой и угнетенной. Одна из мусульманок выразила раздражение по поводу того, что христианки настаивают на утверждении более «либеральной» повестки дня; она сообщает, что они ожидают от женщин большей открытости, чем от мужчин продвигать вопросы гендерного равенства, сексуальной открытости и т.п. подобные ожидания, говорит она, скорее всего оттолкнут мусульман от диалога.

Относительно участия женщин в диалоге можно сделать ряд наблюдений. Некоторые мусульманки в Соединенных Штатах (и иммигрантки и местные) – те, кто действительно заинтересованы в серьезных текстуальных и теологических исследованиях – сознают, что занимаются Иджтихадом (индивидуальной интерпретацией). Они склонны видеть в Исламе динамично развивающееся единство (развивающееся зачастую по инициативе женщин)[71] и считать самих себя вышедшими за рамки статичного понимания Ислама, все еще разделяемого многими мусульманами (особенно, мужчинами), из тех, кто ныне участвует в диалоге. Однако, ввиду того, что быть ясно услышанными на данных собраниях им мешает ряд препятствий, они не хотят вновь и вновь затевать ту же битву. Фактически, они уже «пошли дальше».

Второе наблюдение состоит в том. что некоторые женщины, устав от обычных разговоров, используют диалог как возможность намечать план действия. Например, ветеран диалогов Риффат Хассан из университета Луисвилля воспользовалась возможностью межконфессионального общения как форумом для выступлений в защиту дела освобождения женщин от господства мужчин.[72] Она утверждает право женщин участвовать как внутрирелигиозном, так и в межрелигиозном диалоге, формируя повестку дня не пассивно, а активно. Хассан долго верила в необходимость продолжать доктринальные обсуждения между христианами и мусульманами.[73] Тем не менее, в самое последнее время ее внимание перенесено с диалогической модели на деятельность по более активному противодействию насилию над женщинами в ее родном Пакистане. Мусульманки вообще все больше интересуются межконфессиональной деятельностью по мере того, как повестка дня переносится с дискуссии (теологической или какой-то другой) на практические или посвященные решению проблем виды участия. Многие ищут в дискуссии и сотрудничестве новых путей изменения повестки дня в сфере социального действия или оказания помощи членам большого сообщества.

Амина Кэррол, одинокая мусульманка, член женского межконфессионального института и Беркширсе, называет в числе общих для многих женщин проблем гендерные предрассудки и сексуальные злоупотребления. «Приглашать мусульманок участвовать в разрешении этих социально вездесущих проблем, - говорит она, - значит вести себя как в высшей степени щедрые женщины-иноверки.[74] Например, можно было бы отметить ту межконфессиональность, в духе которой Наджиба Съид-Миллер из Калифорнии пользуется средствами медиации, облегчения и примирения в своей работе по вмешательству в конфликты и разрешении их.[75] Амина Уадуд из университета Содружества в Виржинии, давно уже занимающаяся мусульманско-христианскими встречами, говорит, что по ее мнению, традиционный диалог «на деле никуда не ведет», поэтому она переход непосредственно к межконфессиональному контексту, в котором она добивается справедливости и мира. В настоящее время Уадуд работает в рамках Всемирной конференции по религии и миру (ВКРЛ).[76]

Участие в диалоге молодежи

Американские мусульмане сознают, что если сейчас же не предпринять серьезных попыток по вовлечению мусульманскую молодежь во внутренние дела общины , а также в формальные отношения мусульман с другими слоями американского общества, промедление может обернуться серьезными последствиями. Поэтому некоторые из тех, с кем я говорил, выражали озабоченность реальным положением, тем, что немногие из молодежи активно участвуют в христианско-мусульманском диалоге или выражают интерес в таком участии. Некоторые отмечали, что дело не в том, чтобы просто добавить их к числу уже участвующих, так как у них иные проблемы, и они легко впадают в разочарование, когда повестка дня обращается к интересам тех, кто уже давно участвует в диалоге. «Молодежь не участвует в диалоге, потому что их внимание обращено на другие проблемы», говорит Нихаль Хассан, молодой мусульманин из Индианополиса. – Они находятся в том возрасте, когда их личность еще только формируется, и было бы очень важно привить им идеи открытости и понимания. Но лучше всего было бы привлечь их к совместной работе над проектами.»[77] С этим согласен Яхъя Хенди, капеллан Джорджтаунского университета. Важно, подчеркивает он, привлечь молодежь, но молодежь не интересуется вопросами теологии. «Их интересы, среда и увлечения постоянно меняются. Прежние же теряют для них всякое значение.»[78]

Так же, как и в случае со многими мусульманками и прочими, здесь выясняется, что нынешняя молодежь более заинтересована в многосторонних, а не в двухсторонних христианско-мусульманских беседах, более заинтересованы в делах, а не в разговорах. Президент АОМ Альтаф Хусейн говорит о своей работе с молодыми представителями различных конфессий, в ходе которой они занимались такими делами, как строительство дома для Родины человечества. «Молодежь хочет больше диалогов в сообществе, проводимых на межконфессиональной основе, - говорит Музаммиль Сиддики. – Они хотят делать что-то и иметь проекты для деятельности.»

Как всегда молодежь привносит изменения в существующее религиозное сообщество. Преподобная Мухаммад, недавняя выпускница Гарвардской школы богословия, описывает ситуацию в Джорджии, где две христианки-лесбиянки усыновили четырех мусульманских детей. Уважая их религиозное происхождение, эти женщины приводили детей на пятничные молитвы, а сами сидели на заднем плане в хиджабах. «Так как же вести себя в этом плюралистическом обществе, где некоторые вещи явно неприемлемы для Ислама, - спрашивает она, - и где к тому же возникает новое определение семьи?»[79]

Межконфессиональный/многоконфессиональный диалог

Как уже неоднократно отмечалось в этой главе, многие мусульмане предпочитают быть вовлеченными в группы беседующих, где число сторон не ограничивается мусульманами и христианами. Одни предпочитают называть происходящее «межконфессиональным» обменом, в то время как другие, считают, что надежнее было бы говорить о «мультиконфессиональности», поскольку последняя учитывает тенденцию хранить целостность участвующих в обменах традиций и не предполагает стирания различий между ними. Отчасти по инициативе христианских экуменических групп, оказавшихся перед необходимостью признать растущее религиозное многообразие Америки и приглашающие представителей других религий для встреч и бесед, мусульмане оказываются все больше и больше вовлеченными в меж/мультиконфессиональный диалог. «Многие исламские центры страны являются членами местных и региональных межконфессиональных групп, - говорит Мухаммад Наймер из САИО. – Эти группы обмениваются выступающими, знакомящими новую аудиторию со своей верой и посылающими делегации для участия в религиозных праздниках других религиозных общин.»[80]

Хотя порой подобные инициативы смущают наиболее консервативную часть мусульман – в частности тогда, когда дело доходит до присутствия на праздниках других конфессий (о чем говорит Наймер), все же существуют данные об усилении их присутствия в различных областях. Гхази Ханкан из Исламского центра Лонг Айленда (одной из тех немногих мечетей, где уделяется особое внимание межконфессиональной деятельности) участвует в самых разных программах, работая совместно с раввинами, священниками и кюре. Американской общественности очень полезно видеть образцы подобных обменов, говорит Ханкан.[81] Институт Чаутакуа в Нью-Йорке выступил с авраамической инициативой, цель которой – распространять знания о трех авраамических религиях, определяя их общую цель, стараясь прийти к единодушию, особенно в вопросах, касающихся науки и этики, равно как искусств и общих для всех этических принципов гражданского общества.[82] Форум Руми, штаб-квартира которого находится в Вашингтон (округ Колумбия) практикует у себя га сайте политику открытых дверей для ученых всех вероисповеданий, готовых сотрудничать в духе взаимоуважения. Форум является организатором постоянного христианско-мусульманского диалога с Католическим университетом. Постоянное участие в трехстороннем диалоге Музаммиля Сиддики отражено в книге Авраамическая связь: диалог иудеев, христиан и мусульман.[83]

Часто межконфессиональные встречи организуются не столько для разговоров, сколько для совместных действий. Имам Халид Абдул Фаттах Григгс из мечети Уинстон-Салем (штат Северная Каролина) сообщает, что участвует в межконфессиональной группе, называющейся Межконфессиональное партнерство во имя защиты и примирения (МПЗП) и представляющей собой группу социального действия христиан, мусульман и иудеев, занимающейся такими видами деятельности, как финансирование школьных обедов, восстановительных центров для детей и т.п.[84] Возникающие в ходе диалогов коалиции способны принимать различные формы, но преимущественно фокусируются на общих для разных групп социальных проблемах, говорит Салам Аль-Мараяти из КПДМ в Лос-Анджелесе. Такие беседы привлекают все большее число молодых пар или 20-30-летних индивидов, желающих участвовать в том, что Аль-Мараяти называет «прогрессивной религиозной политикой». Здесь можно встретить носителей целого ряда религиозных традиций.[85] Калифорния является местом зарождения самых разных межконфессиональных инициатив, в том числе базирующихся во Фремонте Объединенных Мусульман Америки (ОМА), Межконфессиональной группы защиты бездомных, Межконфессионального Альянса Северной Калифорнии и Объединенной Религиозной Инициативы, заявленной (на вебсайте) целью которой является налаживание устойчивого межконфессионального сотрудничества и прекращение насилия по религиозным мотивам.

Одним из наиболее сложных вопросов, стоящих перед мусульманами и другими участниками меж/мультиконфессиональныхз обменов, является вопрос о том, следует ли проводить общие молитвы и, если следует, то как к этому подступиться. Большинство мусульман возражают против подобных начинаний, в лучшем случае, они согласны лишь позволить другим «наблюдать» за совершением ими Салята (обязательной исламской молитвы)иногда они и сами делали бы «наблюдать» за ходом христианских и иных богослужений и молитв. На несколько более продвинутом уровне некоторые мусульмане желают участвовать в межконфессиональных богослужениях, читая выдержки из Корана (как правило, речь идет о Фатиха [аятах из суры «Аль-Фатх» - Прим. пер.]) или произнося молитву. Эта разновидность общей службы пожалуй наиболее распространена в колледжах и университетских кампусах. Капеллан Джорджтаунского университета Хенья Хенди говорит, что в его пятничных богослужениях нередко участвуют христиане и иудеи. Капеллан колледжа Маунт Холиоук Шамшад Шейх сообщает, что студенты хотят, чтобы подобные службы носили тематический характер и каждая конфессия готовила бы чтение, связанное с текущей темой. «Но когда дело доходит до молитвы, - подчеркивает она, - мы все равно распадаемся на от дельные группы. Мы приветствуем присоединение к нам представителей иной веры, но сами исповедуем только одну веру.»[86] В отдельных случаях участники местного диалога сообщают о попытках проведения общих молитв, на которых тщательно избегались выражения, могущие быть оскорбительными для кого-либо из присутствующих. Некоторые полагают, что польза совместных молитв перевешивает названные риски, в то время как другие высказывают озабоченность по поводу «размытости» таких литургий, которые для каждого для участников становятся некой обедненной, а не обогащенной молитвой.

И опять можно привести пример Калифорнии как места, где «совместное богослужение» принесло ощутимые результаты. 10 сентября 2000 года «более 3000 мусульман и христиан были свидетелями проходящей с 9.30 до 11.00 службы, во время которой д-р Роберт Шуллер и Шейх Салах Куфтаро, сын Великого муфтия Сирии, обсуждали общность веры в Иисуса Христа.» Дальнейшие обсуждения между христианами и мусульманами имеют место в Соборе Кристал, на которых обе группы пытаются установить правила организации ХМЗМ (Христиане и Мусульмане За Мир) по работе с заключенными калифорнийской государственной тюрьмы в Ланкастере. [87]

РАЗМЫШЛЕНИЯ О МУСУЛЬМАНСКО-ХРИСТИАНСКОМ ДИАЛОГЕ

В данной заключительной части я проанализирую взгляды четырех ученых, американцев мусульманского происхождения, посвятивших серьезные исследования природе мусульманско-христианского обмена и написавших на эту тему обстоятельные работы. Речь идет о покойном Исмаиле Аль-Фаруки из университета Темпл, о Махмуде Аюбе из того же университета, Абдулазизе Сахедине из университета Виржинии и Сейеде Хоссейне Насре из университета им. Джорджа Вашингтона.[88] Это не означает, что кроме названных мусульманских ученых на тему межконфессионального диалога никто больше не размышлял и не писал; я лишь хочу отметить, что именно их идеи дают богатую пищу для будущих философских и теологических обменов между последователями Ислама и христианства. Воспользовавшись определением, которое дал их работе МАПП, можно сказать, что они являются высоко активными и заметными фигурами американского публичного пространства, как в плане личных выступлений, так и в плане печатных трудов.

Исмаил Аль-Фаруки

Вплоть до своей безвременной кончины в 1986 году Исмаил Аль-Фаруки являлся одним из наиболее активных мусульманских деятелей в сфере межконфессиональных отношений, будучи одним из тех немногих мусульман, которые осуществили тщательное исследование христианской теологии и этики. Многое из написанного им основывается на глубоком анализе [священных] текстов двух этих религий, благодаря чему ему удалось сделать большой вклад в диалог между христианами и мусульманами. Это конечно не означает, будто осуществленный Аль-Фаруки анализ христианства способен удовлетворить большинство христиан, несмотря на его искреннее стремление найти в этой религии то, что он готов был признать аутентичным христианством, очищенным от ненужных наслоений и от влияния греческой мысли. Он оставался убежденным сторонником того мнения, что несмотря на упомянутые искажения и на те неправильности, которые христиане всегда привносили в Ислам, возможность сближения двух религий существовали всегда.

В основе реализуемого Фаруки подхода лежит верность его идее Дауа. Однако, он выступает за сохранение Дауа не столько в качестве прозелитизма, сколько в качестве некоего приглашения к совместному поиску истины. Если здесь и идет речь об обращении в веру, то о таком обращении, которое совершают обе стороны, приближаясь к истине. «Обе религии, - говорит он, - утверждают, будто обладают истиной, - что логически невозможно… Целью диалога является «обращение в истину».»[89] Интерпретируя его творчество с позиций христианства, исследователи делали вывод о его якобы убежденности в том, что будь христиане и мусульмане серьезны во взаимном поиске истины, они постигли бы суть того, что написано в Коране.[90] Между тем, Аль-Фаруки не питал склонности к глубинным теологическим изысканиям, будучи убежден, что на первое место следует ставить не богословские, а этические вопросы, основанные на общем стремлении следовать Божьим заповедям. Диалог он называл «одной из граней человеческого сознания… этической категорией»,[91] единственной поистине ценной разновидностью человеческих отношений.

Аль-Фаруки участвовал в диалоге, включающем также и иудейскую сторону. Как явствует из названия его работы Триалог авраамических верований [92], он одним из первых выступил за трехстороннее обсуждение вопросов потомками Авраама. В Триалоге он утверждает, что дискуссией должны управлять некие основополагающие принципы; эти принципы он объединяет понятием когерентности, последняя присуща традициям, соответствует кумулятивному характеру человеческого знания, отражает религиозный опыт человечества, соответствует действительности и служит достижению высших этических ценностей.[93] Мусульмане не менее христиан выступали с серьезной критикой методологии Фаруки и его исходных допущений. И тем не менее он остается своего рода «отцом основателем диалога с мусульманской стороны», будучи первым в Америке мусульманином, всерьез воспринявшим данный вызов, первым, кто энергично и преданно служил цели поиска «истины».

Махмуд Аюб

В университете Темпл преемником палестинца Исмаила Аль-Фаруки  стал Махмуд Аюб, один из наиболее преданных и активных участников мусульманско-христианского (и авраамического) диалога, продолжающегося в Соединенных Штатах на протяжении вот уже многих лет. Аюб родился в Ливане и благодаря своему необычайно «межконфессиональному» прошлому он смог многое привнести в понимание сторонами как Ислама, так и христианства.

Аюб был последователен в утверждениях, что данный диалог не имеет ничего общего с обращением в иную веру или с «победой по очкам», а имеет своей целью улучшение взаимопонимания при сохранении индивидуальности каждой из участвующих религий. Дауа вовсе не обязательно должна призывать к обращению в данную религию, она должна быть призывом обратиться к Богу. Аюб много писал на тему христологии Корана, имея в виду христологию Иисуса-человека, а не Иисуса-Бога.[94] Иисус, рассуждает он, перекинул мост набожности и духовности между христианством и Исламом, но он же, к сожалению, явился мощным идеологическим барьером, разделяющим их.[95]

Аюб убежден в том, что в Коране имеется обоснование как позиции плюрализма, так и идеи исключительности; и то, какую из них предпочесть, зависит от контекста, в котором имело место откровение. Сам он, говоря о людях Писания (иудеях и христианах), подчеркивает первую позицию, имея в виду «большую семью верующих, говорящих на разных языках, но поклоняющихся единому Богу.» [96] Последовательно отрицая божественное происхождение Христа, он убежден в том, что Ислам не привнес никакого иного понимания Бога, кроме того, которое присутствует в христианстве; так что откровенное слово Божье должно быть тем, что соединяет всех верующих людей. Как и Аль-Фаруки, он подчеркивает приоритет этики над теологией, хотя для него этика есть прежде всего возможность совместно устанавливать справедливость, а не просто достижение научного консенсуса.

Одним из главных предназначений диалога Аюб считает возможность развития и углубления дружеских отношений.[97]Он выражает опасение, что в американском контексте диалог станет чем-то «модным» и порой будет приобретать тот обидчиво-раздраженный настрой, которого он, как и многие мусульмане так хотели бы избежать; ведь в этом случае диалог утратил бы смысл. Диалог как идея, говорит он, начинает «выдыхаться». Признавая наличие в самом исламском сообществе серьезных случаев обособления, таких как сунниты и шииты, он доказывает необходимость в более последовательном развитии практики внутриконфессионального диалога; возможно им следует заняться еще до того, как переходить к масштабным творческим межконфессиональным или мультиконфессиональным встречам. Даже в идеальной обстановке, говорит Аюб, проведение диалога потребовало бы присутствия людей, обладающих глубокими познаниями в области Писания, истории и теологии; но в таком случае, заключает он, подобное начинание станет уделом узкого круга ученых, оставляя за бортом большинство участников каждой из общин.

И последнее: как мусульмане, так и христиане, участвующие в диалоге, должны будут принять главное решение – признавать или не признавать  притязания другой стороны на истину. Если они решат не признавать за другими такого права, это, по его мнению, будет означать бесцельность и неистинность диалога. «Бог говорит на многих языках, а истина заключена не в находках теологов. Истина – в живых религиях.»[98]

Признавая, что нынешний диалог, проводимый на уровне «мечеть – церковь», затрагивает в основном старшее поколение и нуждается в обновлении при помощи участия молодежи, Аюб сожалеет о том, что молодые люди отдаляются от религии и тем более - от диалога. Возможно, говорит он, более обнадеживающим способом привития им интереса к тому и другому были бы соответствующие занятия в колледжах и университетах, где некоторые студенты выказывают большую заинтересованность в изучении других религий. Как бы там ни было, отказываться от диалога он не желает, будучи убежден, что хотя для приведения его в нужный вид потребуется непрерывная упорная работа, но дело того стоит, ибо речь идет об утверждении важной, а возможно и главной ценности.

Абдулазиз Сахедина

Подобно двум другим ученым, Абдулазиз Сахедина за многие годы неоднократно принимал участие в организации и проведении диалогов, особенно между христианами и мусульманами. Подобно двум другим ученым, он привносит в обсуждения резко критический настрой, настраивая участников на серьезное отношение к источникам собственных традиций, так как они способны  обеспечить им лучшее понимание содержащихся в Писании основ межконфессионального общения. Например, в последней работе Сахедины, озаглавленной Исламские корни демократического плюрализма,[99] утверждается, что Кораном молчаливо приветствуется качество, именуемое им «действенностью спасительной функции других религий, принадлежащих к традиции Писания»[100] Однако, современные национальные государства, возглавляемые фундаменталистским исламским руководством, исповедуют философию «антиплюрализма». Данная категория лидеров, в свою очередь, часто подвергает критике попытки мусульман, живущих на Западе, дискутировать по вопросу плюрализма; эти лидеры обвиняют их в уступках светской западной критике Ислама как учения, неподходящего для управлением современным государством. Защищаясь от этих обвинения, Сахедина говорит, что его задачей является такое изложение присутствующей в Исламе философии межрелигиозных отношений, которое может отступать от предыдущих интерпретаций, но не от самого Корана. Он утверждает также, что одним из способов совместной работы верующих во имя общего блага – работы, которая не требует от них принадлежности к единой религиозной доктрине – является прояснение этических императивов, заложенных в каждой традиции и принятие их за исходную точку. «Сегодня, как и никогда, - говорит он, - силен вызов мусульманам, заставляющий их актуализировать присутствующую в Коране традицию плюрализма во имя развития культуры возрождения, а также справедливых внутри- и межрелигиозных отношений в современном мире, отмеченном культурным и религиозным разнообразием.»[101]

Отвечая на вопросы адресованные мною ему и касающиеся его статьи 1997 года «Исламская теология христианско-мусульманских отношений»[102], Сахедина напрямую определил смысл своей позиции в том, что касалось христианско-мусульманского межконфессионального диалога. Диалог предполагает, так сказать, равенство двух сторон. Ни один христианин, ни один мусульманин не сядет за стол переговоров, если в глубине души не будет верить в спасительную силу другой религиозной традиции из-за существующих у него предрассудков относительно данной религии. Важную роль в проведении диалога играет то, что Сахедина зовет «внутренней чистотой помыслов и взаиморасположением». В ситуации, когда сегодня многие мусульмане фактически считают христиан Кафирами, он настаивает на том, что для таких диалог заканчивается, не начавшись. Когда я спросила его, считает ли он, что одним из преимуществ межконфессионального обмена может быть возможность учить друг у друга наиболее полному пониманию веры, он ответил, что людям необходимо уяснить себе, что взаимопонимание служит цели обеспечения взаимоприемлемого сосуществования.

Сейед Хоссейн Наср

Сейед Хоссейн Наср, покинувший свой родной Иран в 1979 году, во время иранской революции, с момента приезда в Соединенные Штаты является активным участником мусульманско-христианского диалога, являясь одним из наиболее плодовитых мусульманских авторов, пишущих на эту тему. Будучи специалистом в области исламских наук, философии, теологии и эзотерическим суфизме, Наср к тому же чрезвычайно сведущ в истории и теологии христианства. Как традиционный мусульманин, он ценит теологический диалог, когда тот ведется хорошо подготовленными, обладающими солидным образованием и исследовательски настроенными учеными, способных заниматься совместным поиском истины. Наср глубоко убежден в том, что современность уводит верующих, как мусульман, так и христиан, от осознания роли святынь в жизни людей. Рассмотрение теологических вопросов интересует его не как средство нахождения истины в той или иной ее форме и не как попытка склонить одну сторону принять утверждения другой стороны. Он ратует скорее за эпистемологический подход, благодаря которому единая действительность, прежде всего наличие единого Бога, может быть рассматриваема по-разному или с разных точек зрения.[103] Подобный подход трудно совместим с современными философскими категориями, он более соответствует философии вечности (perennialist philosophy), представленной такими мыслителями, как Рене Генон и Фритьюф Шуон, сторонником которых он и является.

Последняя из работ Насра, посвященных критике диалога, называется «Исламско-христианский диалог: проблемы для осмысления и трудности, которые предстоит преодолеть».[104] Я воспользовалась написанием данной главы для того чтобы задач ему несколько вопросов. Ниже следует краткий пересказ соответствующих вопросов и ответов[105], представленный в виде конспективного изложения его взглядов касательно христианско-мусульманской дискуссии.

Вопрос: Почему данный диалог не был инициирован проживающими в Америке мусульманами, что имело место на Ближнем Востоке и в других частях мира?

Ответ: Мусульмане не слишком заинтересованы в начале религиозного диалога, так как прежде всего они хотят укрепить собственные позиции в качестве составной части религиозного истеблишмента Америки. Но вместе с тем, будучи приглашены другими, они выказывают большую заинтересованность в участии.

Вопрос: Вы рассуждаете о том, как важно, чтобы мусульмане и христиане открыли для себя метафизическую и эзотерическую составляющие собственной веры. Считаете ли вы, что при этом они смогут работать вместе взаимовыгодным образом?

Ответ: Указанную задачу мусульмане и христиане должны прежде всего выполнить сами для себя. Но здесь заключено и множество возможностей полезных и в плане совместной деятельности (таких, например, которые сам я обрел в сотрудничестве с Генри Корбином).

Вопрос: Ввиду того, что большинство групп просто неспособны достичь того уровня теологического мышления, к которому призываете вы, следует ли таким группам отказаться от теологических обсуждений и сделать предметом рассмотрения что-нибудь еще?

Ответ: Т е, кто обладает необходимой теологической и метафизической подготовкой, несомненно должны попробовать заниматься теологическими дискуссиями. Остальные же должны просто поприсутствовать из уважения к ним. Если же в теологических дебатах будут участвовать люди, не обладающие необходимой квалификацией (что уже не раз случалось за последнюю пару десятилетий) это не принесет пользы делу мусульманско-христианского диалога.

Вопрос: Если, как вы говорите, в центр обсуждения следует поставить вопрос, о том, кого ждет спасение, следует ли каждой стороне сначала обсудить этот вопрос «приватно»?

Ответ: Каждая религиозная община сначала должна обсудить данный вопрос у себя. И лишь после этого обсуждение его в рамках диалога может быть плодотворным… В конечном счете, я считаю, что плодотворным может быть диалог только тех членов двух религиозных сообществ, которые верят, что спасены будут не только члены их собственных конфессий.

Вопрос: Насколько существенную роль играет в диалоге Дауа/евангелизм?

Ответ: Дауа/евангелизм не могут не играть важной и даже позитивной роли в данном диалоге. Я счел бы подобную деятельность обеих сторон вполне законной, если бы в ней не были задействованы, лежащие в подоплеке диалога властные структуры. Но такая ситуация полностью отличалась бы от, того что мы имеем сегодня, когда западные евангелисты используют всю мощь западной цивилизации и современной науки для защиты миссии Христа; и все это приводит к тому, что современная миссионерская деятельность христиан в нехристианском мире оказывается идущей рука об руку с дальнейшей секуляризацией обоих миров.

Вопрос: Участников межконфессиональной дискуссии вы предупреждаете о том, чтобы они удостоверились, нет ли в их дискуссии и третьей стороны, а именно секуляризма. Но не вызывает ли у вас озабоченность и та вероятность, что третьей стороной станет скорее традиционализм? Данная проблема особенно беспокоит мусульманок и христианок, для многих из которых традиционализм зачастую бывает чреват негативными последствиями.

Ответ: Я действительно считаю, что и мусульмане, и мусульманки могут вступать в диалог с христианами и христианками по вопросу природы Бога, рассматривая Его как Сущность, преодолевающую всяческий дуализм и поляризацию, в том числе и гендерные категории. Но я совершенно не согласен с вами, когда такого третьего участника, как секуляризм, вы приравниваете к такому третьему участнику, как традиционализм, если это определение соответствует моему понимания термина традиция. Если под традицией вы понимаете просто накопленные обычаи, тогда в вашем утверждении есть некоторый смысл. Я же понимаю под традицией передачу священных норм, являющихся выражением откровенного религиозного знания, передаваемого от поколения к поколению на протяжении веков, и я считаю, что именно на основе этой традиционной структуры, восходящей к Божественному Откровению, и должны проводить свои диалоги представители христианства и Ислама.

Итак, мы познакомились с мыслями, чаяниями, разочарованиями и надеждами мусульман, принимающих участие в развивающемся в Соединенных Штатах межконфессиональном диалоге. Остается лишь подождать и посмотреть, сохранит ли данный диалог свое нынешнем качество, которое Сулейман Нъянг охарактеризовал как показатель степени культурной ассимилированности мусульман и их заметности в американском публичном пространстве.

ПРИМЕЧАНИЯ