Интервью с Вл. Брутером. 25 января 2007 г.

Парламентские выборы в Сербии
Чья победа?

- Так что, в Сербии победили националисты?

- Нет. Т.е. они победили, но они и не победили. Они повторили свой результат 4-летней давности:  набрали  даже на 1 процент больше голосов, хотя и на 1 мандат меньше. Но это не имеет принципиального значения. Националисты формально, конечно, победили, но создать идеологически близкое им большинство не могут, даже если взять близкую им Социалистическую партию Сербии, то в сумме у них будет 97 мандатов из 250-ти, что для достижения большинства не достаточно. Здесь остаются вариант различных внутренних проблем и внутренних построений, но при этом руководство Радикальной партии говорит о том, что оно не заинтересовано в том, чтобы возглавить Сербию по нескольким причинам.

Первое, они не видят возможности проводить тот курс, который они хотели бы проводить, не имея достаточной поддержки. Второе, все их потенциальные партнеры по возможной коалиции, исключая Соцпартию Сербии, являются неприемлемыми, поскольку проводили антисербскую политику. Это касается и премьера Коштуницы, который теоретически мог бы войти с радикалами в коалицию.

- Позиция Гаагского трибунала повлияла на предпочтения избирателей?

- Если мы сравним эти результаты выборов с результатами выборов 4-летней давности, мы обнаружим очень мало изменений. Поэтому, очевидно, есть вещи, которые влияют на настроение избирателей гораздо сильнее. Тем более, что результаты, казалось бы, почти аналогичны, а явка на этот раз оказалась почти на 10 процентов выше. Т.е. новые избиратели, приходя на выборы, фактически повторяют те расклады, которые присутствуют у тех, кто голосует постоянно. Это означает, что раскол между теми в Сербии, кого унижает позиция Гаагского трибунала, и теми, кто считает, что это вообще надо игнорировать, что место Сербии в западном сообществе, а место тех, кто находится в Гааге в Гааге и есть, оно не претерпевает существенных изменений. Единственное что мы можем сказать твердо, это то, что позиция Демпартии – самой сильной прозападной силы, которую возглавляет Борис Тадич, серьезно усилилась. В то же время, позиция Демократической партии Сербии, которую возглавляет премьер Коштуница, несколько ослабли. Поэтому на демократическом фланге произошла рокировка. 4 года назад позиция Демократической партии Сербии была сильнее, поэтому она возглавила правительство, в которую Демпартия не вошла по принципиальным соображениям. На сей раз Демпартия считает, что она заслужила право сформировать правительство, являясь крупнейшей партией демократического фланга. Поскольку радикалы правительство сформировать не могут, то естественно, что это право переходит к Демпартии, которая является второй партией на выборах.

- А отделение Черногории как-то повлияло на исход голосования?

- Абсолютно никак. Отделение Черногории де-факто  произошло задолго до ее отделения де-юре и, в принципе, на позицию сербских избирателей никакого влияния не оказало. Можно говорить, что Черногория и Гаага как факторы присутствуют только в том, что, безусловно, радикалы остаются самой сильной партией в Сербии, а их популярность в Воеводине просто огромна. Т.е. в Воеводине, где сербов чуть больше 60-ти процентов, превышает 50% среди сербского населения. Т.е. сербское население в Воеводине реально опасается дальнейшего дробления Сербии. Для них это неприемлемый выбор. И вне зависимости от того, кто возглавит Сербию по итогам парламентских выборов в ближайшие 4 года, по итогам парламентских выборов он вынужден будет с этим считаться.

- Что Вы могли бы добавить относительно ближайших политических перспектив Сербии?

- Да, я думаю, что остаются еще очень серьезные проблемы по поводу формирования следующего большинства. Самый близкий союзник Демпартии из тех, кто прошел в парламент, это коалиция либерально-демократической партии и Лиги социал-демократии Воеводины  (ЛСВ, воеводинских автономистов). Они впервые прошла в парламент и набрала 15 мест. Коалиция Демпартии и Лиги социал-демократии Воеводины является, с одной стороны, наиболее естественной, а с другой стороны, тоже большинства голосов не имеет. При этом воеводинские автономисты против участия в правительстве Коштуницы и Либерально-консервативной группы- Г-17. ЛСВ считает, что все они входили прежде в предыдущее правительство, поддерживаемое социалистами, поэтому в либеральное правительство входить не могут. Таким образом, реальных идеологически однородных варианта остается два:

- Демпартия, Демпартия Сербии и Г-17 сформируют большинство. При этом остается очень серьезный вопрос, потому что Коштуница не хочет уходить, а Демпартия считает, что она вправе предлагать кандидатуру премьер-министра.

- Второй вариант сформируют самые либеральные партии,- Демпартия, и коалиция ЛДП-ЛСВ, которые  создадут правительство меньшинства, существующее при поддержке Демпартии Сербии и Г-17.

Оба варианта кажутся недостаточными на сегодняшний момент, хотя не исключено, что какой-то из них и сработает. Альтернативным вариантом является сохранение Коштуницы в качестве премьера при поддержке радикалов, притом, что они  (радикалы) в правительство не войдут, но проголосуют за правительство меньшинства во главе с Коштуницей.

В действительности, несмотря на то, что результаты четырехлетней давности фактически повторились, то большинство, которое все эти четыре года просуществовало (а правительство не менялось все 4 года) невозможно по различным внутренним причинам. Старого большинства уже нет, а новое сформировать на идеологически близких или однородных принципах не получается.

Это создает очень серьезную проблему в будущем сербском парламенте. Можно предположить, что радикалы, которые, скорее всего,  в правительство не войдут, будут только усиливаться.

Следующий этап – это выборы в Воеводине через два года, которые будут происходить при очень сильном этническом разломе между воеводинскими сербами с одной стороны и всеми меньшинствами, которые там проживают (а это более трети населения). При этом и среди сербов есть устойчивая группа тех, которые считает, что статус Воеводины должен повышаться. Таким образом, в стране существует несколько очень серьезных и достаточно устойчивых разломов, не позволяющих сформировать власть, которая сможет эффективно ответить на вызовы, в том числе и на косовские.