Выступление у А. Ципко, июнь  2005 года

Леонтий Бызов, социолог, руководитель Аналитического отдела ВЦИОМ

У меня, как у социолога, ответов на большинство вопросов, которые сегодня сформулированы, по большому счету нет. И если мы здесь собирались в ноябре, доказывали обреченность путинского режима, то сейчас у меня, по изучении социологических данных за январь, немножко поменялись акценты. И мне кажется, что мы некоторые важные вещи просто недоучитываем. Вообще очень странная ситуация. Все экспертное сообщество единодушно говорит о бесперспективности режима Путина, совершенно справедливо указывает пороки, создаваемые его административной системой, говорит, что власть наполняет миазмами все окружающее общество, разлагая, затягивает страну в системный кризис. Полный крах внешней и внутренней политики (наиболее полный перечень претензий «демократической общественности» к режиму в недавней статье Л. Шевцовой в «Новой газете», которая так и называется «Полный провал»). И в то же время – постоянное противоречие с результатами социологических исследований, которые с упорством, достойным лучшего применения, говорят о том, что в целом вроде бы все благополучно, путинский режим обладает столь большим запасом прочности, что январские события его всерьез не поколебали. Я не буду повторять то, что говорил М. Малютин, тем более что социологическую аналитику мы делали с ним совместно. Революционной ситуации «льготный кризис» не создал. Это во многом «бунт на коленях», апелляция к доброму «Царю-батюшке», более того, основная часть населения не готова не то что В. Путина свергать, но и поддержать вотум недоверия Правительству.

Протесты, о которых сегодня говорилось как о начале предвестии русской смуты и чуть ли не как о начале русской революции, сконцентрированы в очень ограниченной части электората, реально это 5-6 процентов по-настоящему недовольных. Причем, январь показал, что этот электорат не является базовым для Путина, без него он совершенно спокойно может обойтись, он потерял ну максимум 5% своего «рейтинга одобрения», который упал с 69% до 65-64%. Явно не смертельная потеря. Почти ничего не потеряла и «Единая Россия», некоторое снижение ее рейтинга в середине января сменилось таким же небольшим ростом в последнюю неделю месяца. Ну а Правительство – его никогда и не любили, ни в каких вариантах (возможно, кроме правительства Е. Примакова – но это совсем иная политическая ситуация), большинство россиян не видит чем правительство Фрадкова хуже правительства Касьянова, это смена «шила на мыло». Возникла страная тенденция, когда произошла смычка наиболее богатой, образованной части общества, куда, безусловно, входит политический класс, с нынешней недовольной частью бедных пенсионеров, возник такой своеобразный союз, который заполнил собой все пространство средств массовой информации, в огромной степени потому, что промежуточные слои общества не имеют не только выхода в средства массовой информации, но и желания сказать свое слово. Их просто не интересует то, что происходит вокруг. Протесты пенсионеров для них в огромной степени смешны, потому что это не те люди, которые будут переживать, что им недодали за проезд в общественном транспорте. На самом деле, «Россия-два», используя термин Александра Дугина, живет другой, параллельной жизнью, о которой мы очень мало что знаем. И по большому счету Путин – это лидер вот этой обюрокраченной буржуазии или обуржуазевшейся бюрократии, все равно как назвать... Это и есть новый средний класс, очень, может быть, неприятный с точки зрения наших традиционных этических оценок,  но именно он сегодня делает погоду - мелкие и средние лавочники и чиновники.

О непонимании нашим политическим классом этой новой реалии свидетельствуют и некоторые сегодняшние выступления. Наш политический класс настолько ненавидит Путина и его режим, что то, что этот режим как-то держится, кажется мистикой. Отсюда и разговоры о том, что любовь к Путину – это форма коллективной некрофилии, Царство Танатоса, национальное самоубийство. Хотя в этом есть свой резон. Ведь «путинский средний класс», - это паразитический класс с точки зрения нормального взгляда на государство и его функции. Он паразитирует на мертвом государственном теле наподобие жучков-короедов. Он превращает разлагающееся тело некогда великого государства в дачи, евроремонты, иномарки, иногда в зарубежные счета. Это происходит повсеместно и уже много лет. Все разговоры о системной коррупции в этой связи просто смешны. Ведь жучки-короеды не виноваты в том, что они живы, а засохшее дерево мертво. И никакая системная коррупция не остановится, пока не будет переварено и освоено все что способно быть переварено. Путинскому среднему классу нужна стабильность, чтобы никто не мешал ему жевать. Нужна имитация перемен, имитация борьбы с коррупцией, имитация патриотизма, то есть как раз то, что и делает В. Путин. И я как социолог не очень понимаю, как приступить к анализу этой части общества, в каких парадигмах ее изучать, так как наши обычные «сети», связанные с разбиением общества на какие-то электоральные ниши, ее упускают или мы получем просто какие-то формальные ответы. Я не знаю какие социальные слои смогут стать (и есть ли такие слои)  базой нового позитивного проекта, о котором вскользь сказал Валерий Соловей.  И все же я бы не назвал нынешнюю Россию однозначно «Царством Танатоса», потому что сами по себе импульсы вполне живые, но никто не знает как придать им какую-то политическую форму. Магистральной является вполне национальная идея «нового порядка», и она неизбежно рано или поздно будет востребована и этим самым паразитическим сегодня средним классом, как только он «дожует», что пока само лезет ему в рот. Когда пришел В. Путин, многие, и я в том числе, сохраняли иллюзии, что сама по себе государственная бюрократия, независимо от своих исходных качеств и ориентаций, рано или поздно, повинуясь силе исторической необхоимости, станет общенациональным субъектом, выразителем интересов то ли национального государства, то ли национальной империи... Утрачены ли эти надежды? Оставляю это как риторический вопрос.

В Смуту мы тем не менее, похоже, вползаем, хотя тут правильно совершенно говорилось, что мы из нее и не выползали. Эта Великая Смута никак не связана ни с деятельностью демократов, ни с деятельностью коммунистов, ни с происками Запада, ни тем более с отменой льгот. Началась она в 70-е годы, когда скончался коммунистический проект, последний проект Российской империи, скончался сам по себе, просто потому что перстал быть интересен населению империи, а все остальное происходило уже по инерции. Империя умерла, а национальное государство не возникает, нарастающей, согласно социологии, этнической энергетики не хватает на формирование государства, она способна только на некоторую локальную самоорганизацию, в самом лучшем случае – на региональную. С другой стороны, общество настроено и антиимперски, впрочем, также как и элиты. Нет желания брать на себя ответственность не то что за Приднестровье или Южную Осетию, о чем справедливо говорил Сергей Кургинян, но и за саму Россию, те ее части, через которые не проходит нефтегазовая труба. Некоторые внешние имперские формы существуют по инерции, совершенно не отражая суть общественных настроений. Мы зависли в этом промежуточном положении, и оно обрекает нас на постоянную смуту, на то, что любая власть, любое правительство, совершенно независимо от личных качеств правителей, будет антинациональна, антинародна. И рецептов здесь нет, это рок.  Сейчас Смута находится в подавленном состоянии, она видна только внимательному глазу, но в любой момент она может войти в «горячую стадию», безумные проекты радикального реформирования Конституции под «третий срок», замаскированные переходом к германской политической системе, на днях озвученные С. Белковским, вполне могут спровоцировать эту «горячую фазу». Но Смута Смуте рознь. Она уж точно не будет повторением украинских событий.

То, что получило название «оранжевой революции», имеет свои аналогии и с 1991 годом, и с европейскими «бархатными революциями», происходившими в Восточной Европе примерно в то же время. По сути только сейчас «перестройка» доползла до Украины, произошло окончательное смещение посткоммунистического режима, который препятствовал углублению национально-демократической революции. Ведь в начале 90-х бурлила Москва, другие крупные российские города, а на Украине все было тихо, фактически все за нее решили партийные элиты, дистанцировавшиеся от «горбачевско-ельцинской» революционной смуты. В 1991 году Ельцин для боготворивших его народных масс отнюдь не был «либералом», за ним стояла очень широкая и аморфная национально-демократическая коалиция (также как за М. Горбачевым в 1985-86 гг. и В. Ющенко сегодня). Мы видим на Украине ту же сверхполитизированность, народный энтузиазм, безмерные ожидания от «народного президента». И неизбежен свой 1993 год – то есть раскол «проющенковской» коалиции вплоть до взаимных перестрелок. А затем и разочарование в демократии, отход общества от политики и т. д. Но есть и важные отличия от России. Я не знаю удастся ли нынешней Украине и в каких пределах создать национальное государство,  в равной степени это касается и других фрагментов бывшей империи, но налицо хотя бы то, что можно назвать «национальными потугами». А национальная основа здоровая сама по себе, по крайней мере, она энергетична. Я хорошо знаю Западную Украину, особенно Карпаты, и прекрасно понимаю, чужеродность, социальную и культурную разрушительность для них «совка», и готов сочувствовать обустройству  своей совершенно особой «почвы», жить вне рамок Восточной империи. Это их самоопределение. За ющенковцами стоит энергетика освобождения от оккупации вплоть до копировния принятых в Европе  законов о люстрации, направленных по сути против коллаброционизма. В сегодняней же России, если в ней есть какая-то национальная энергетика, то она стоит скорее за «антиорнажевыми силами», за идеологией национал-социализма. И если Россию уж очень сильно раскачать, то эта «буро-коричневая» революция рано или поздно начнется.

У российских либералов нет самостоятельного политического будущего иного, чем скромное место внутри нынешней «партии власти», какое они и имеют сегодня. Востребованы, безусловно, идеи демократической оппозиции режиму, однако пу сути они совсем не либеральные, а, скорее, лево-демократические. Все кремлевские проекты создания и «новых правых», и «новых левых» невразумительны и бесперспективны.