Презентация монографии Виктора Антоновича КОВАЛЁВА
«Политика, власть и бизнес в республике Коми: современные проблемы»

Сыктывкар: Изд-во Сыктывкарского ун-та, 2005 г.

Из аннотации: издание представляет результат многолетних исследований регионального политического режима в республике Коми. Рассматриваются противоречивые эффекты, которые породили на республиканском уровне федеральные политические реформы президента В.В. Путина, а также противоречия регионального политического режима в условиях поставторитарного синдрома. Значительное внимание уделяется взаимодействию власти и бизнеса на региональном уровне. Книга адресована специалистам в области сравнительной политологии и политической регионалистики и всем интересующимся проблемами регионального политического развития.

Презентация состоялась 19 декабря 2005 года в офисе Института гуманитарно-политических исследований (Москва, Газетный пер., 5).

Присутствовали: Екатерина Забродина (журнал «Политический класс», корреспондент), Юлия Зарубина (СЛОН, ИГПИ), Наталия Зубаревич  (профессор МГУ), Владимир Гельман (доцент Европейского университета в Санкт-Петербурге), Максим Дианов (директор института региональных проблем), Александр Кынев (эксперт ИГПИ, ФРИП), Сергей Магарил (доцент РГГУ), Ирек Муууртазиннн (журналист, писатель, Казань), Владимир Нечаев  (ректор Высшей  школы управления, ректор), Андрей Рябов (главный редактор «МэиМО», МЦК), Алексей Титков (Институт региональной политики), Дмитрий Трофимов (Института социологии РАН, редактор сайта  Института региональных социальных проблем  РК), Александр Филиппов (эксперт Фонда эффективной политики, бывший редактор «Политического мониторинга ИГПИ) и др.

Вёл презентацию директор ИГПИ Вячеслав  ИГРУНОВ

Игрунов: Повод у нас замечательный и для нас всех, и для автора, и для нашего института. Хотя книга эта посвящена частному вопросу: политическому развитию в одном субъекте федерации, однако, надо сказать, что она выросла из гораздо более комплексной программы, комплексного исследования – политического мониторинга ИГПИ.

Политический мониторинг ИГПИ начался в январе 92-го года – когда Советский Союз распался, началось становление новой российской государственности, нового федерализма. Было чрезвычайно важно проследить первые этапы становления новых государств и регионов Российской Федерации. Естественно, задача, которая стояла перед мониторингом, - это, с одной стороны, общественное развитие в регионах России, становление новых политических институтов. Но и также – развитие нового российского государства на постсоветском пространстве в контексте постсоветских проблем и, соответственно, мирового развития – то есть глобальные процессы, и Россия в этих глобальных процессах.

И надо сказать, что, конечно, задача для маленького института в те сложные времена была непосильна. И, тем не менее, этот мониторинг просуществовал восемь лет. И за восемь лет было издано – мне просто сейчас трудно сказать, сколько материалов, потому что каждый из мониторингов включал приблизительно сорок материалов. Но и до восьмидесяти были мониторинги. До восьмидесяти материалов, которые описывали и регионы России, и постсоветские страны.

Не со всеми материалами одинаково удавалось справляться, а вот задачи издания книг к итогам исследования одного региона, обобщающих материал, конечно, нам не всегда удавались. Это было очень трудно. Таких книг вышло всего несколько.

А Виктор Антонович включился в эти мониторинги не сразу, у нас некоторое время был другой автор, коллега Виктора Антоновича, который и посоветовал нам его, когда сам перешел на другую работу.

И вот с 95-го года мы работаем вместе. И, на мой взгляд, Виктор Антонович прошел довольно большую эволюцию: первые материалы, которые он писал, они, конечно, для нас, уже поднаторевших в региональных исследованиях, были робкими. Чувствовалась разница между прежним экспертом и экспертом молодым. Но прошло сколько-то лет, и вот материалы, которые мы получали из Коми, можно было гордиться.

Я думаю, что, благодаря и Виктору Антоновичу, и многим другим нашим коллегам, которые работали в регионах, эти итоги до сегодняшнего дня сохранили смысл. Я могу сказать, что, несмотря на то, что уже в 2000-м году работа мониторинга прекратилась, по сегодняшний день порядка двухсот человек ежедневно посещает этот мониторинг на нашем сайте. То есть с течением времени это превратилось уже не в текущий материал, а в исторический. Поэтому, я думаю, что обобщение этого материала, безусловно, имеет большую ценность для исследователей, для регионалистов. И, опять-таки, я хотел сказать, что, в известном смысле, наш институт был лидером политической регионалистики. Мы начали заниматься этим тогда, когда еще даже института не было, когда еще было Московское общественное бюро информационного обмена. В 88-м году наши сотрудники постепенно начинали читать курсы регионалистики в разных вузах. А сегодня это – достаточно распространенная дисциплина.

Но наши трудности привели к тому, что лидерские возможности институтом утрачены, зато отдельные коллеги издают свои книжки.

Что я хотел бы сказать: я, честно говоря, не имел возможности, так сложилось, прочитать эту книжку целиком и лишь просмотрел «по диагонали». А вот в эти выходные рассчитывал ее прочесть, но не получилось. Но, просматривая ее «по диагонали», отложив чтение на потом, я отметил одну важную черту: дело в том, что Виктор Антонович, как человек, как гражданин далеко не ангажированный, как человек, у которого есть свои взгляды, и эти взгляды тоже эволюционировали в течение этих десяти лет на моих глазах. Они, безусловно, существуют, но, когда берешь книжку в руки, то видишь, что значительная часть пристрастий уходит в сторону, и исследование носит очень взвешенный и ровный характер. То есть эмоциональная окраска, которая есть в жизни, уходит, и материалу, безусловно, нужно доверять. Это я могу сказать совершенно точно. И еще что меня лично радует, что здесь не просто фактическое изложение материала и просто хронология событий. Здесь есть анализ развития ситуации в контексте общефедерального развития. Более того, подчеркивается, что невозможно рассматривать региональное развитие в нашей стране без влияния федерального фактора. И здесь также подчеркнуто, что, на самом деле, есть еще более широкий контекст, чем федеральный контекст.

Это как бы был общий замысел нашего мониторинга: показывать политическое развитие регионов в контексте культурных традиций, культурно-исторических традиций регионов, и во взаимодействии с федеральным развитием, и в мировом контексте. Значительная часть этих идей присутствует в книге, и, на мой взгляд, они вполне органичны.

Ну, и на этом я передам слово Виктору Антоновичу.

Виктор Ковалев: Тот, кто познакомился со справкой об авторе, тот  увидел, что в моих исследовательских интересах произошел очень существенный перелом. Я занимался то Иваном Ильиным и русской политической мыслью, то русским зарубежьем. Потом мне пришлось работать в мониторинге, что привело меня десять лет назад на ниву политического регионализма.  И все это произошло благодаря сотрудничеству с Институтом гуманитарно-политических исследований и с руководством этого института. Несмотря на то, что сейчас это направление  «в загоне», несмотря на то, что объект исследования во многом утрачен, но, тем не менее, десять лет я занимался  политической регионалистикой.

К чему меня привело это увлечение? Оно привело меня к диссертации по политической регионалистике, которая была посвящена факторам региональной политической информации. И вот это – вторая книга, которая является своеобразным продолжением первой, которая называется «Политическая трансформация в регионе» и посвящена тоже Коми, посвящена анализу отдельного регионального случая. В 2001 году вышла моя первая книга о политике в Коми: «Политическая трансформация в регионе. Республика Коми в контексте российских преобразований». Сыктывкар. 2001.

(Один из участников показывает всем эту книгу)

Показываю вот ее. В чем разница между этими двумя книгами? Условно говоря, первая книга посвящена эпохе Ельцина – Спиридонова, а вторая книга – эпохе Путина и Торлопова.

Задачей первой книги было проанализировать авторитарную ситуацию, которая сложилась в этой северной республике, и посмотреть, как может режим эволюционировать. В принципе, для эволюции режима необходимо было следующее: раскол элит и вмешательство внешних факторов. Вмешательство внешних факторов было связано с позицией федерального центра, во-первых, и, во-вторых, - с приходом, вернее с расширением экспансии крупного бизнеса. Ну, а элита всегда готова расколоться, когда бывает подходящий случай. Среди политиканов ведь главное – вовремя предать. И собственно говоря,  такой раскол и произошел.

И вот Республика Коми неожиданно для себя и для многих обрела нового руководителя, бывшего спикера Государственного Совета, который выиграл с не очень большим преимуществом у первого секретаря обкома республики Спиридонова. Ситуация была презабавная, любопытная – это отражено в книге. Вообще говоря, книга выросла из ряда статей, в том числе, которые я готовил для Центра Карнеги, которые готовил для неутомимого японского исследователя России Кимитаки Мацузато, которого знают многие. Вот в республике Коми  возникла новая ситуация: неожиданно победил человек, который не имел своей подготовленной команды, не имел четкой программы, и во многом победил благодаря случайному стечению обстоятельств. Ну, повезло, что называется. Как говорится, не родись красивым… Вот такие везунчики есть, в том числе и политические везунчики. Я здесь утрирую, но возникла новая ситуация, которую я определил как ситуацию поставторитарного синдрома. И описал это явление, как я его понимал: проблема кадров, проблема выстраивания политической линии. И тем не менее, ситуация этого поставторитарного синдрома давала возможности демократизации регионального политического режима. Это было связано с тем, что новый глава не мог выстроить жесткий моноцентричный режим, и там открывался шанс для местного самоуправления, для местной власти, для новой роли законодательных собраний, для отделений партий. Вроде бы, такой процесс начался. Если кто-то видел мои более ранние статьи, которые я потом использовал, в частности статьи в «Полисе»,   где описываются признауки поставторитарного  синдрома. Я пытался наметить такие черты, и кое-что сходное (вернее многое) из того, что я писал, было применимо и к другим регионам.

Но не будем забывать, что, когда мы говорим о региональном политическом режиме, это все-таки нужно делать с очень большим допущением. Потому что нигде в России его нельзя рассматривать в чистом виде, отдельно от общероссийской ситуации. Конечно, можно анализировать как отдельный объект, но о внешних факторах забывать абсолютно недопустимо. И в частности смена власти произошла во многом по воле крупного бизнеса, которому была нужна стабильность, нужны были четкие и понятные правила игры, которые, видимо, бывший секретарь обкома не смог в достаточно полной мере обеспечить. Но про это я отсылаю всех интересующихся к классической статье присутсвующей здесь Наталье Зубаревич («Пришел, увидел, победил)  по поводу новой роли крупного бизнеса. Я тоже пытаюсь это рассмотреть. И, во-вторых, это, конечно, роль Москвы и роль Кремля, роль выстраивания федеральной вертикали. 

Произошло следующее: процесс демократизации,  который начался, вроде бы, процесс установления более полицентричного, более плюралистичного регионального политического режима был прерван административным, бюрократическим путем, кульминацией которого стал отказ от выборов губернаторов и переход к их фактическому назначению.

И все это достаточно грустно. То есть я заканчиваю свою хронику на том, что Путину предлагаются три кандидатуры на пост губернатора, две из которых носят   символический характер. И от 7-го декабря у нас произошло то, что был единогласно открытым голосованием утвержден глава республики Коми. И таким образом продолжается (политическая) история, уже в новом контексте. Но по поводу того, как это происходило, я описывал, хотя это уже не очень интересно.

Ну, например, как изучали мы, как комментировали процесс перехода от выборов к назначению: кто будет, какие шансы. Вот на заседании Госсовета в Татарстане он (глава РК) сидел «через одного человека от Путина». Какие шансы он имеет? Это вроде того, как изучали, кто с кем стоит на мавзолее. Мне не хотелось бы превращать политического регионалиста в «желтодомоведа». А желтый дом – это администрация республики Коми: по цвету здания она так называется. И у нас открыто в прессе пишут: «Желтый дом». Мне не хотелось бы… с большой буквы пишут «Желтый дом». Мне не хотелось бы превращаться в «желтодомоведа», переквалифицироваться. И поэтому я думаю, что больше в региональную политику в Коми я не полезу, хотя не зарекаюсь от комментариев. И не планирую еще по одной причине, потому что первая книга посвящена сыну, вторая – дочери. Это был такой долг, я пишу свои мучения, и мне нужно что-то доделать. Больше детей нет, и книг тоже не будет.

После серии реплик аудитории:

Ковалев. Но если говорить серьезно, то все это очень и очень грустно. Почему? Потому что, рассматривая региональное развитие в контексте общероссийского, я вижу, насколько сложные проблемы, объективно сложные проблемы стоят. И хотя специалисты утверждают, что проблема дикого неравенства между регионами как субъектами федерации в принципе разрешимы через расщепление налогов, через перераспределение, через сильную региональную политику и так далее, я думаю, что это неимоверно сложно. Но, может быть, возможно - теоретически.

А вот в политическом плане, я думаю, что сейчас эта перспектива закрыта. И закрыта она в связи с тем, что этот процесс (я не выступаю таким уж сторонником обязательных выборов губернаторов) имеет плюсы и минусы, но то, как практикуются назначения. Торлопов здесь, кстати, - обычное явление. По сравнению с другими: по сравнению с Дарькиным, по сравнению с Илюмжиновым, по сравнению с мордовским Меркушкиным – это, в общем-то, такой очень нормальный человек.

Наблюдается такая картина, что для преодоления этих объективных проблем, которые есть, прежде всего, проблема гиперцентрализации власти, проблема неравенства между регионами. Сейчас отсутствуют влиятельные политические авторы, которые могли бы способствовать решению этих проблем.

К сожалению, те острые вопросы, которые ставились в 1990-х годах, о которых мы писали, в том числе многие здесь присутствующие. Они были не только не сняты, они были замазаны бюрократической штукатуркой. И когда этот административный раж, когда эта повинность закончится, то эти вопросы, объективно стоящие, опять встанут с новой силой. К сожалению, мы сейчас добавляем настроение: мы опять хотим стабильности, которая раньше почему-то называлась застоем, что плохие те люди, которые всю эту стабильность порушили, да здравствует наша новая стабильность и так далее. Вот я придерживаюсь той точки зрения, что стабильность, которая была в эпоху застоя, чревата катаклизмами, потрясениями, расколами и распадами. И нынешняя стабильность закончится, по крайней мере, может закончиться также  очень тяжелыми последствиями, потому что переход страны на ручное управление и отказ от этих возможностей, не  способствует  решению каких-то очень важных проблем. Я пытаюсь показать, что такие шансы были.

Это – новая стабильность, бюрократическая, она может закончиться тоже большими потрясениями, и это очень грустно. Я свою позицию изложил и готов ответить на вопросы. А тем, кто сумел ознакомиться с текстом, я благодарен за комментарии, замечания, за информацию об этом издании. А сейчас можно перейти к диалогу.

Магарил: Два вопроса: в какой мере те администрации, которые возглавляли Коми, способны были, обеспечили, и ожидается ли, наконец, развитие экономическое, социальное, прежде всего. И второй вопрос: связано ли с тем переходом ситуация, когда мы не имеем равных тайных всеобщих выборов губернаторов, и в то же время обещана процедура назначения. Какие меры, допустим, по своим ощущениям, в Коми наш богоспасаемый электорат способен к ответственному электоральному поведению. Вот типичный пример: два года тому назад большинство проголосовало за «Единую Россию», а год спустя эти замечательные депутаты выкатили своим избирателям антисоциальный закон о монетизации льгот. О чем думал наш электорат, делегируя в парламент таких людей.

Ковалев: Вот это – общая проблема, которую я пытаюсь поставить уже  - это проблема коллективного действия. Проблема очень серьезная. Значит, по порядку: вопрос о развитии.

Естественно, вместе со всей страной в новом десятилетии Коми развивается и стабилизируется. Но это развитие носит фрагментарный характер. Противники режима утверждают, что это развитие связано в основном с нефтегазовым сектором и со скупленным иностранцами предприятием,  которые бывшая комсомольская стройка – это Сыктывкарский ЛПК. В других отраслях развитие весьма сомнительно. Но это очень серьезный вопрос, я буду рассказывать на примерах. Вот репортаж о победном назначении нового губернатора, единогласном, по желанию Кремля. Следующий сюжет в контролируемой телепрограмме – это сюжет об Интинском районе, где полторы тысячи человек отрезаны от цивилизации, их все бросили, потому что дорога оказалась такая, что там вообще невозможно проехать. И полторы тысячи человек живет как бы вне цивилизации. И таких мест очень много.

Из зала: По-видимому, власти не занимались этой дорогой.

Ковалев: Там процесс связан с приватизацией шахт. Дорога была на балансе. И вот один из подвигов новой администрации – это продажа шахты «Северстали». Воркута нужна, а Инта не нужна – там масса социальных проблем.

Сравнивать 90-е и нынешнее десятилетие трудно в экономическом отношении.

Из зала: А по каким параметрам?

Ковалев: По стат. показателям, естественно,  очаговый потребительский бум есть. Также возросли уровни добычи нефти, газа, как раз угля, особенно коксующегося. Это связано как раз со стабилизирующей ролью крупных корпораций, которые приходят в регион и заботятся о том, чтобы отдельные отрасли развивались. Говорить же о стабильном развитии, я думаю, пока не стоит. Главное – политический фактор: вот наш президент, когда он заботился о назначении, поддержал проект закона о недрах. Хотя даже послушная Северо-Западная парламентская ассоциация, принимает решение, что проект закона «О недрах» ущемляет права регионов по многим пунктам. А кандидату в назначенцы  этот закон поддерживает.

Игрунов: А если возвратиться к другой части вопроса Сергея – об ответственности электората.

Ковалев: По поводу ответственности электората я думаю, что надо учить его на протяжении многих выборов. Такая школа.   Был шанс на то, чтобы обучать.

Вопрос, который меня заботит, это вопрос о региональных элитах. Ведь они имели такие возможности в 1990-х годах: роль Совета Федерации, роль губернаторов. И они все это сдали.

Из зала: Все и все!

Автор: Вот загадка. Что там этот самый бедный электорат, который деморализован, в нищете живет и так далее. А губернаторы, региональные элиты, они-то что сделали? Сравните их позицию в 98-м году – пик влияния после дефолта - и сейчас.

Из зала: Они взамен получили возможность лично-корпоративного обогащения?

Из зала: Они поучили возможность неподсудности. Это главное…

(Интенсивный обмен мнениями)

Игрунов: Я даже думаю, что одним из активнейших авторов был нынешний глава администрации. Вот если Совет Федерации решил: региональное сопротивление элитализации страны, как бы лоббисты феодального устройства. Я не могу считать прежнее устройство даже условно федералистским: оно, на самом деле, было современным феодализмом.

Ковалев: Федерализация против феодализации.

Игрунов: Так вот борьба с этим, по-моему, - совершенно естественная вещь. Но элемент освобождения от безответственности губернаторов также имел преемственность: центр получал на себя механизм мафиозно связанного позвоночника этим самым старым региональным элитам. А в этом смысле смущает, например, поведение сейчас. Приведем пример Дарькина, судьбы Рахимова или судьбы Шаймиева

Реплики из зала

Игрунов: Нет, людей совершенно не было. Вопрос заключается в следующем: на самом деле, по крайней мере, когда ты погружаешься в диалог с высшими чиновниками государства на рубеже века, там действительно была озабоченность этой проблемой, действительно, реальная озабоченность была. Но после того, как приходит новая власть, которая пытается, с одной стороны, перераспределить возможности в свою пользу, которая вместе с тем апеллирует к некоторым идеям ответственной государственности, но, тем не менее, не находят у себя сил для того, чтобы бороться с…

Из зала: С одиозными формами.

Игрунов: Да, я бы даже сказал: с антинациональным поведением элит. Региональных элит. Иначе я это сформулировать не могу.

Почему Дарькин, типичнейший, или Кирсан Илюмжинов, с которым даже Ельцин не мог справиться, время от времени подумывая, как его убрать. Тем не менее, его переназначают. И тут уже я возвращаюсь к вопросу: на кого эта власть может опираться? Если мы имеем отсутствие гражданского общества, если мы имеем отсутствие солидарности в элитах, которые продают всех и всем ради каких-то частных, в лучшем случае, корпоративных интересов. На эту рыхлую структуру федеральная власть опираться не может. И в какой-то степени надо рационально относиться и сожалеть о не сложившихся демократических институтах, об отказе от выборов региональных руководителей. Просто понимать, что в данном случае мы имеем дело с естественными процессами, описанными известной формулой: каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает.

В этом смысле, в данном случае нет ничего феноменального, нет ничего неожиданного. И я думаю, что в данном случае это – вопрос к тем, кто не остается безразличным к формированию того самого гражданского общества. На самом деле, без очень скрупулезной, длительной работы в направлении формирования гражданских структур, мы не можем ожидать другого направления развития государства.

Мужской голос задает вопрос, начало которого невозможно разобрать.

Мужской голос: Понятно, что эта система идентифицирует эти серые безликие фигуры,  которые оптимально вписываются русле…

Игрунов: Эти слабые безликие фигуры…

Кынев: Да. И потом они входят в эту систему…, в которую они вполне вписываются.

Релики: Нельзя его недооценивать.

Другие: Что будет в результате? Получается, что, с одной стороны, хозяева республики становятся корпорацией. Они решают вопросы с Москвой…(Дальнейшее неразборчиво)

Кынев: Получается, что в любом случае, если возникает кризисная ситуация, они могут быть связаны  …с социальными проблемами, там много может быть вариантов. В нынешней элите региональной, как бы губернатор и его вертикаль. В случае кризиса, как будут действовать? Если сегодня в регионе есть какие-то центры, действующие в сугубо региональных интересах … Есть ли какие-то очаги надежды на будущее, которые лежат в сознании специфических региональных интересов, а не только борьбы за собственное кресло, чтобы не согнали с него.

Ковалев: Вот я по поводу этого вопроса, хотя это не вопрос. Я вынужден с несколькими замечаниями не согласиться. Во-первых,  политические качества Торлопова мы как будто недооцениваем… Спиридоновская команда проиграла потому, что считала примерно так: что может этот «профсоюзник». У них там не было партийной дрессировки, потому что он никогда не руководил даже предприятием средней руки и т.д. Недооценили – получили поражение. Нельзя недооценивать противника – это грубая ошибка.

Также нельзя недооценивать роль региональных администраций – это типичная ошибка тех, кто пишет по поводу роли нашего бизнеса. Вот дело ЮКОСа – даже великое здесь ни при чем. Смотря на генезис нашего крупного бизнеса, как они все это получили, понимаешь, что он всегда уязвим и всегда не хочет ссориться с властью. То есть, даже в таких ситуациях роль региональных администраций, вроде бы слабых, - казалось бы, чем им управлять, когда все распродано и роздано почти задаром – тем не менее, их роль нельзя недооценивать.

Очаги развития – это другая тема, с местным самоуправлением связанная. Шансы открываются, кристаллизация будет происходить в такой экономико-политико-криминальной форме.

Она идет на местном уровне. Та революция, которая произошла в Сыктывкаре, когда мэра отстранили, избранного Советом. Вот это один из ярких симптомов кризиса. Конечно, борьба за власть будет происходить. Но уже она будет происходить не в публичном пространстве. Даже той куцей территории соревновательной конкурентной борьбы, которая была, боюсь, сейчас нету. Поэтому я думаю и опять возвращаюсь к своим заботам по поводу аналогов.

Вот загадка: как Советский Союз развалился? Великая держава и так далее. Совершенная стабильность. Есть же группа теорий, которая объясняет этот раскол: ни ЦРУ, ни масоны, ни что другое – собственные противоречия. Не выдерживает просто конструкция более-менее серьезных нагрузок. И поэтому кризис – это крах. Вот эти «тополиные революции»  (Прим.: так журналисты обозвали процесс отстранения от власти сыктывкарского мэра, произошедший в июне 2005 года), когда ни в правовом отношении, ни в политическом, ни в каком отношении не могут «разрулить» ситуацию: все ждут – переназначат или не переназначат губернатора. Отсутствует механизм решения проблем. Вот это – большая опасностью. То есть, никаких проблем нету: ни административных, на политических, ни правовых – никаких. Поэтому обострение кризиса, в частности, ухудшение экономической ситуации, чревато очень тяжелыми последствиями. Я не знаю, на тот ли вопрос я отвечал, но, может быть, Вы примите во внимание мои замечания касательно роли региональных администраций. Нельзя их недооценивать…

Далее следует обмен мнениями в неформальной обстановке…

Приложение

Содержание

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!