Политика как наука

Политикой, как известно, занимаются не только депутаты, лидеры страны и регионов, известные журналисты и отдельные олигархи. За спиною каждого публичного политического деятеля стоит команда, активная работа которой - залог его успеха. Илья Кудрявцев - именно из таких «командных» людей.

- Илья, что Вас привело в политику?

- Это было в 1988 году. В стране происходили гигантские перемены, и если сначала они шли без участия населения, то постепенно все большее количество людей стало подключаться к политической деятельности.

За год перед этим я закончил физфак МГУ, но были вещи, интересовавшие меня больше, чем физика. Мне хотелось каким-то образом поучаствовать в происходивших вокруг политических событиях. Летом 88-го я познакомился в Парке Культуры с молодыми людьми, призывавшими вступать в различные общественные организации, которые начали тогда возникать. Это было очень интересно, и я активно включился в работу.

Как раз в это время в Прибалтике организовались народные фронты, которые стали быстро брать власть в свои руки. И в России тоже возникли эйфорические настроения, что и у нас власть перейдет в руки каких-то общественных организаций, партий или чего-то в этом роде. Все стали активно создавать какие-то маленькие группки, предполагая, что они будут быстро расти, и скоро всю власть перейдет к ним. Представители этих групп ездили по регионам, наводили связи, а, кроме того, наведывались в Прибалтику перенимать опыт. Так я поехал в Латвию устанавливать контакты (кстати, весьма успешно). Однако скоро стало ясно, что, в отличие от Прибалтики, наши мелкие организации не растут, люди в них не стремятся. И я стал искать более интересное занятие.

В то время литовцы придумали интересный, на мой взгляд, проект. У них были независимые газеты, которые очень быстро перевернули общественное мнение. И вот деятели из «Саюдиса» решили, что такие газеты надо издавать в России. Они хотели, чтобы Литва стала независимым государством, а для этого, как они считали, нужно устроить большую революцию в России. И они предложили московским неформалам бесплатно напечатать газету среднего тиража. Предполагалось, что несколько номеров литовцы оплачивают, а потом газета раскручивается, становится очень популярной и самоокупаемой (они сделали это в Белоруссии, и там проект был более-менее успешным).

Увы, в России такой проект не имел успеха: была напечатана некая газета. Поскольку компьютеры были редкостью, она набиралась в одной из структур, созданных Вячеславом Игруновым. Так мы с ним и познакомились.

Примерно год я работал в «М-БИО», где была тогда оптовая база торговли неформальными изданиями. Их появилось довольно много, но официальные сети их не распространяли, коммерческие еще не возникли. «М-БИО» было одной из первых точек, куда газеты привозили, и там их по минимальным ценам брали распространители. 90-й год был временем расцвета неформальной прессы в столице: москвичи раскупали неформальные газеты любого направления - они всем были интересны. Потом, прочитав несколько газет, люди переставали их покупать, поскольку на самом деле не слишком интересовались ими. А когда стали более интересными официальные издания, неформальные газеты начали быстро исчезать.

В то же время мы пытались проводить исследования по неформальным организациям. Как-то раз пытались взять заказ у министерства культуры, решившего этим заняться.

Начались выборы: в 89-м году – Союзный парламент, в 90-м – Российский, в 91-м – президентские. Это уже становилось реальной политикой. А я где-то год работал в Латвии. Латвией как раз не очень сильно интересовались в России, поскольку все в основном интересовались Эстонией: она считалась наиболее продвинутой, к тому же всегда имела тесные связи с Питером.

В Латвию ездили очень немногие люди из России. Я работал в русскоязычной газете «Атмода». Это было интересное издание, продававшееся и в Москве. Но вскоре в Латвии началась радикализация, национальные либералы куда-то вдруг исчезли, наверху оказались радикалы, и я оттуда уехал.

В Москве получил второе высшее образование - социологическое, работал в министерстве по делам национальностей. В то время там работал и Игрунов.

В 93-м году он начал заниматься созданием «Яблока», и привлек меня к работе во время избирательной компании: я занимался анализом СМИ. Но меня интересовала Прибалтика, а у «Яблока», хотя и существовали варианты каких-то прибалтийских проектов, никакого эффекта от них не было. И в 94-м – 96-м годах я с «Яблоком» почти не сотрудничал.

Где-то в середине 97-го года в «Яблоке» было решено создать аналитическую службу. Туда меня Игрунов и пригласил. Чем она должна была заниматься, никто толком не знал: вроде бы, чем-то, связанным с выборами. Тогда избирались депутаты Московской городской Думы, которые считались очень важными для «Яблока». В это же время впервые пригласили Сергея Белановского и начали проводить фокус-группы. Тогда мы и решили создать в партии группу социологических исследований. Я это активно лоббировал, поскольку к тому времени мы начали уже анализировать данные, поступавшие из ФОМа. Потом пошли серийные фокус-группы, которые продолжались в течение всего года перед выборами 99-го года.

И на думских выборах, и на президентских весной 2000-го я был одним из руководителей группы, занимавшейся социологическим обеспечением.

- Потом Ваши с «Яблоком» пути разошлись?

- «Яблоко», как известно, перессорилось. А потом меня не очень удовлетворял уровень работы: были эксперты, которые делали, с моей точки зрения, очень грамотные заключения, но их потом никто во внимание не принимал. Получалось, что «Яблоко» борется с этим явлением по всей стране, а внутри себя развивает все самые неприятные советские типы управления.

- А что, есть партии, больше занимающиеся научными разработками? Или все же были и другие причины?

- «Яблоко», как я это себе представляю, было несколько утопическим проектом: собралась интеллигенция и решила создать идеальную партию, которая все будет делать правильно. Но, как это бывает со всякими утопиями, будучи реализованной, она оказалась не такой, как предполагалось.

Я не помню уже, кто сказал: посмотрите, как живут студенты в главном здании МГУ. Если сравнить описание их жизни с описаниями «золотых городов» и других утопических проектов, то покажется, что это совпадает один в один. Студенты живут в огромных зданиях, в отдельных комнатах. Там есть питание, воспитание, почта, разные общественные услуги, по углам стоят скульптуры, можно ходить на речку. А люди не слишком счастливы: у них на самом деле возникает много непредусмотренных проблем.

Возможно, с «Яблоком» было то же самое. Я подозреваю, что все беды «Яблока» возникли потому, что многие люди, входившие в него, не были настроены на работу в каких-то структурах: творческие люди не очень склонны к организации. И поскольку им было удобно работать по отдельности, ни с кем не связываясь, то получалась такая размытая структура. Я, правда, боюсь, что нормальной, четко работающей демократической структуры нет нигде. Более того, подозреваю, что и в других странах происходит то же самое.

- Вы считаете, что в новой партии, одним из членов оргкомитета которой Вы стали, все будет по-другому?

- Есть вещи, которые не делаются другими партиями. Например, реально нет ни одной партии, которая налаживала бы нормальную работу с избирателями, хотя, с моей точки зрения, можно организовать партию, которая на этом будет базироваться. Мне бы хотелось, чтобы СЛОН это сумел сделать.

Безусловно, Россия сейчас живет за счет ресурсов, а известно, что страны, которые этим занимаются, отстают в развитии. Испания некоторое время была великой державой, очень богатой страной, она добывала золото и вывозила. В результате через 200 лет она оказалась нищей, задворками Европы. То, что СЛОН собирается бороться за постиндустриальную экономику, очень хорошо.

К тому же, безусловно, нужна партия, ориентирующаяся на молодежь. Все существующие партии жалуются, что молодежь не ходит на выборы. Но они не создают ничего интересного для молодежи, а та отвечает тем, что не ходит. Если новая партия, сможет создать что-то интересное для молодежи, ее явка на выборы возрастет раза в полтора - два. Другое дело, что все надо переводить в реальные проекты.

В 88-м году все неформальные организации были очень смешными, крохотными, а потом некоторые из них сильно увеличились в размерах и стали реальными партиями. В них начали приходить люди, которые хотели активно участвовать в политической жизни. Я считаю, что даже маленькая организация, если попадает в правильный поток, очень сильно вырастает. Поэтому посмотрим, что получится.

:: Высказаться ::