Оригинал материала на сайте НГ. 26 мая 2005 г.

Вениамин Готванский, кандидат географических наук, действительный член Русского географического общества

ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ ЩЕДРОТЫ С ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ

Дальневосточные регионы остаются незащищенными от притязаний приграничных соседей

Российские чиновники, заявляя, что впервые за трехсотлетнюю историю мы получили «юридически оформленную границу с Китаем» и что острова под Хабаровском никогда не принадлежали ни России, ни Советскому Союзу, мягко говоря, ошибаются. Массированная атака МИДа на Думу оказалась успешной. Соглашение о границе с КНР ратифицировано большинством голосов депутатов.

Однако стоит отметить, что такая юридическая процедура состоялась еще в 1860 году, когда между Россией и Китаем был заключен Пекинский договор, в 1861 году подтвержденный картой с красной линией границы. По этому договору почти все острова вдоль границы были закреплены за Россией. Теперь об этом договоре никто не упоминает. А 22 июня 1886 года в городе Хунчун «представители Российской и Дайцинской империй подписали соглашение, которым подтверждали прохождение линии государственной границы в соответствии с договором 1860 г.». Кстати, до заключения Пекинского договора эти острова не принадлежали Китаю и не были «спорными».

Сегодня действует пресловутое Соглашение 1991 года, по которому в результате придуманной демаркации границы Россия потеряла почти 1500 кв. км территории островов на Амуре и суши в Приморском крае. «Просто так мы не отдаем ни пяди российской земли,– заявляют наши чиновники. – Речь идет о разграничениях и уточнениях прохождения границы». С такой формулировкой они ушли от необходимости постановки вопроса о границе на референдум. В результате почему-то уменьшается площадь территории России. На Амуре эта пядь составляет около 375 кв. км.

Полгода назад президент РФ подарил Китаю острова под Хабаровском в надежде на укрепление добрососедства и доверия. А ведь вопрос о передаче более тысячи квадратных километров территории России должен решаться референдумом. Но было, как всегда, не до этого. Тем более что в газетах с восторгом сообщалось «о прорыве в Азию», о том, что речь идет о «нескольких небольших островах, намытых водой в русле реки». Однако это не дает оснований заявлять, что острова никогда не принадлежали России и СССР.

Сценарий этой трагикомедии еще не дописан. Вот каким может быть один из вариантов его финала. Поскольку китайцам разрешено плавать через Хабаровск из Амура в Уссури и обратно, им теперь нет расчета расчищать фарватер в Казакевичевской протоке от барж и корзин с камнями, которые целенаправленно затапливались для скорейшего ее обмеления. Теперь скорее всего они станут еще более активно ее засыпать, чтобы полученные острова причленились к китайскому берегу. Вот тогда китайцы отбросят свой основной мотив с обоснованием притязаний на острова, своего рода географический нонсенс, по которому главная река Амур впадает в свой приток Уссури. Уссури действительно станет впадать в Амур в самом Хабаровске, а не на 30 км выше Хабаровска, и, значит, вновь встанет вопрос об упорядочении границы, которая должна будет проходить через краевой центр.

Фактически получилась игра в одни ворота. Мало того что Россия лишилась заметной части своей территории. К ней прибавилась площадь островов, закрепленных в так называемом совместном пользовании, где хозяйничают только китайцы, причем хищнически: вырубая растительность, распахивая до уреза маломощные аллювиальные почвы, катастрофически теряющие гумус. Такие острова активно размываются в паводки. Усилилось многократно браконьерство как в акваториях островов, так и у российских берегов. Продолжается активный размыв российского берега Амура за счет свала основного потока реки к левому берегу, чему способствовало искусственное обмеление правобережных проток с целью причленения островов к коренному берегу. Наконец, неуютно стало амурчанам на российском берегу.

У нашего правительства нет государственной политики закрепления населения в Приамурье, создания режима наибольшего благоприятствования для улучшения жизни россиян, обеспечения их работой и достойной зарплатой и для переселения русских, которые маются в ближнем и дальнем зарубежье.

Теперь у россиян совсем не будет уверенности в том, что чиновники не обоснуют передачу Курил и Сахалина и иных, вдруг ставших спорными, территорий, про которые они скажут: «Никогда не были российскими».

Еще не поздно дать правовую оценку соглашению «между Союзом Советских Социалистических Республик и Китайской Народной Республикой о советско-китайской границе на ее восточной части» от 1991 года и фактических результатов его реализации, в том числе признать его юридическую несостоятельность.

Для тех, кто заинтересовался проблемой, мы подобрали фрагменты из книги знаменитого русского путешественника В.Арсеньева "Китайцы в Уссурийском крае":

Из главы «Исторические данные»

<…>

В «Древней Российской Вивлиофике» (1505 по 1669 г.) мы имеем весьма важные указания, что амурские остроги и укрепления в то время были санкционированы русским правительством и назначение туда воевод и других служилых людей происходило из Москвы. На страницах 104 и 228 «в Записках к Сибирской Истории служащих или описании, сколько в Сибири, в Тобольске и во всех сибирских городах и острогах с начала взятия оной атаманом Ермаком Тимофеевым, в котором году, и кто имяны, бояр, и окольничьих, и стольников, и дворян, и стряпчих, на воеводствах бывали; и дьяков, и письмянных голов, и с прописью подъячих, и кто который город ставил, и в котором году, и от которого Государя Царя кто был, и в кая лета устройся в Сибири Престол Архиерейский, и кто были архиереи — мы находим: 35 воевода в Енисейском, с 1677 года боярин князь Иван Петрович Барятинский, да дьяк Василий Иванович сын Телицын; головы письменные: Дмитрий Старого, да Косма Лазарев. И с того времени велено им быть в Енисейском Столу и Разряду. А в Разряде учинены в том Стол Даурские, Нерчинские, Иркуцкие, Албазинские, Селенгинские, Амурские и Байкальские остроги; а списываться велъно в Тобольск о всяких делах, с бояры тобольскими и седоки».

«Инородцы нижнего Амура в то время были еще мало известны маньчжурам. Подвластны они им, собственно, не были, но, приезжая в Нингуту, приносили маньчжуро-китайскому начальству определенную дань мехами, чтобы через то получить право торговли, как это делали ольчи и гиляки в Сан-Син. Гольды, живущие вниз от Дондона, даже не имели маньчжурской прически, введенной маньчжурами по всему Китаю, и это служит лучшим доказательством того, что начиная оттуда народы Нижне-Амурского края, подобно тому как ольчи, негидальцы, гиляки и северные орочи, не признавали над собой непосредственной верховной власти манъчжуро-китайцев»[1].

Подтверждение того, что влияние китайцев не распространялось на народы, обитавшие в низовьях Амура, мы находим и у Глазунова[2].

В этой книге, составляющей ныне большую редкость, в ч. III «О народах самоедских, маньчжурских и восточносибирских, как и о шаманском законе» мы находим:

«Во время первого российского похода к Амуру около середины XVII столетия были дауры и дучеры, подданные китайского Богдыхана, который тогда уже был маньчжурской породы, почему и вмешался как в побег их, так и в защищение. Гиляки и прочие маньчжуры жили тогда независимо ни от какой власти и покорились России без всякого сопротивления».

Затем в «Сибирской Истории» Фишера[3] мы имеем следующую весьма интересную запись:

«В некоторых известиях от Амура именно писано, что тогда китайцы не присвояли еще себе власти над гиляками, особливо сие примечание достойно, что тогда натки и гиляки еще ни под какою чужою властью не состояли. Гиляки владели еще лежащим пред устьем Амура великим островом Шантаром и питались рыбною ловлею. Они-то самые те, коих китайцы ию-бида-дзы называют, т.е. люди, которые носят платье из рыбьей кожи».

Появление русских на севере заставило китайское правительство обратить внимание на Амур. «Походы казаков и промышленников, сопровождавшиеся часто насилием и грабежом туземцев Амурского края, ослабили соседственных нам китайцев. Маньчжурская династия, овладевшая Китаем одновременно с открытием Амура казаками, не желала иметь подле своей родины таких беспокойных соседей, каковыми были покорители Амура. Китайцы нападали на казаков в их плаваниях по Амуру и Сунгари и дважды осаждали Албазин, который, наконец, после упорной в 1685—1687 гг. защиты был сдан горстью оставшихся в живых казаков многочисленному китайскому войску. После сдачи Албазина все наши поселения, может быть нам и неизвестные, были истреблены маньчжурами до основания вместе с жителями. Трудно определить число погибших русских людей, разбросанных на громадном пространстве Амурского края. Пекинское правительство рассчитывало посредством многочисленного и однородного китайского элемента обеспечить себе в будущем обладание Амурскою землею и начало поощрять китайцев к переселению в обширный Сунгарийский край и на берега Амура» [4].

Возникла дипломатическая переписка с Россией, вылившаяся в конце концов в форму Нерчинского трактата 1689 г., по которому «вся река Амур предоставлена была Китаю»[5]. Это временно остановило нашествие русских, но ненадолго. В погоне за дорогой пушниной русские предприниматели за свой счет снаряжали экспедиции, продолжали плавать по Амуру и даже доходили вниз до гиляков.

Уссурийский же край все время оставался в стороне, неведомый и неизвестный. Колонизация Маньчжурии вызвала движение китайцев и в Уссурийский край. По этому поводу Плат [6] говорит следующее: «Как ни благосклонно императоры Маньчжурской династии не смотрели вообще на эмиграцию из Китая, переселение на север в Маньчжурию никогда не было запрещено ими. Скорее они даже благоприятствовали ему». В том же смысле высказывается и архимандрит Палладий («Дорожные заметки», с. 373). По Хюку, напротив, до императора Дао-Гуана китайцам запрещено было переселяться в Сунгарийский край и особенно возделывать там землю; только в начале царствования этого императора, вступившего на престол в 1820 году, это запрещение было снято, и для поддержания государственной казны продажа земель была разрешена и в руки китайцев, которые с тех пор, как хищные птицы, набросились на Сунгарийский край. Но так как Маньчжурии стал угрожать переход всех ее земель в руки китайцев, то правительство впоследствии снова запретило дальнейшее переселение китайцев в Маньчжурию. Однако этот закон нарушался втайне, и потому в 1844 году он был снова подтвержден [7].

Насколько недавно китайцы стали знакомиться с Сунгарийским краем и с Амурской областью, видно из записок Барабаша, который «в 1872 году застал китайские колонии между городами Баян-Сусу и Сан-Оном еще при самом начале их возникновения. Новые пришлецы, не успевши обстроиться, помещались еще в землянках и шалашах» [8].

То же самое произошло и с северо-восточной Монголией, примыкающей к Маньчжурии (150 верст от Харбина). Заселение китайцами этих земель было своевольное. Китайские переселенцы, вопреки запрещению правительства, на свой страх и риск арендовали здесь земли, непосредственно войдя в соглашение с коренными собственниками Монголии. В 1873 году китайское правительство, примирившись с фактом присутствия китайских колонистов на монгольских землях, дало им формальное разрешение на обработку этих земель. С этого приблизительно времени или немного позже дальнейшая колонизация вглубь Монголии происходит уже не путем взятия в аренду земель у монголов отдельными переселенцами, а путем покупки земли при посредстве китайского правительства, через цицикарского цзянь-цзюня. Покупка земли производилась под видом вечной аренды, с уплатой некоторой суммы денег в виде единовременного вознаграждения.

Первый случай захвата монгольских земель имел место в 1900 году. После занятия Сахаляна, Айгуна и прилегающих к ним окрестностей русскими войсками китайские переселенцы двинулись к юго-западу и расположились между Цицикаром и Бодунэ.

В 1902 году в Монголии созданы были два «тина» (переселенческие округа). Затем покупка земли была произведена еще два раза, именно в 1903 и 1904 годах по 150 000 дес. Наконец третий и последний раз, именно в 1907 году, китайским правительством приобретается еще столько же земли, но уже в южном горлосе. Все эти земли вошли в составь Чин-ган-сена (уезда), размеры которого сделались почти равными площади 2 сяней, а недавно они переименованы в округ, во главе которого поставлен Тинь-гуань, вследствие чего эти монгольские земли вошли в состав земель Северной Маньчжурии[9].

Из всего изложенного выше мы видим, что движение переселенцев из Китая к северо-западу в Монголию, к северу на Амур и к северо-востоку в Приамурский край, начавшееся в сороковых годах XIX столетия, продолжается еще и теперь, причем китайское правительство узнает об этом и начинает покровительствовать самовольным заселыцикам только с 1870-1878 годов.

Лет за 25 до посещения Амурской области Миддендорфом[10] китайцы впервые выставляют свои пограничные знаки на левом берегу Амура, верстах в 60 от реки, но затем выносят их дальше на север к устью Гилюя (приток Зеи) и Меваня (приток Селимиджи), к устью Нимана (приток Бурей) и на водораздел между реками Тугуром и Немеленом, впадающей в Амгунь. «В 1638 году китайцы на устье р. Шилки имеют капище (Гоанго и Амур здесь смешанно берутся»)[11]. Нерчинский трактат упоминает только о северной границе, именно о Становом хребте, хотя пограничные знаки были поставлены китайцами значительно южнее. Из этого следует, что китайцы совершенно не знали, где именно находится этот водораздел, и ставили знаки, где попало.

О восточных границах империи, о местах пограничных знаков далее Амгуни и в трактате, и в китайской литературе, да и вообще нигде не упоминается. Таким образом, и Амурский-то край китайцы почти совсем не знали, и только появление в этой стране русских заставило их обратить на нее свое внимание. Уссурийский же край находился в стороне, и о нем китайцы знали еще меньше, чем об Амурской области, пока не появились Невельской [12] и Завойко со своими кораблями.

<…>

Уссурийский и Амурский край получали свое китайское население уже из вторых рук — с прибрежий Сунгари и его притоков, из областей, непосредственно к ним примыкающих. Это были самовольные заселъщики — «люди, не знавшие семейного очага и на родине ведшие бездомную жизнь бродяг, бедные работники и поденщики, особенно же всякого рода негодяи, подозрительные личности, преступники, беглые и тому подобный сброд. Они понятным образом в полной свободе и беззаконности, в отсутствии там всякого надзора и контроля находили особенную для себя выгоду» [13]. Эти беглые не могли возвратиться назад на родину, не могли вернуться и на Сунгари, потому что там их ждала кровавая расплата за побег. Китайцы уходили в глубину гор и лесов, стараясь всячески укрыться от русских. Этим объясняются случаи смертной казни тех безбилетных китайцев, которых русские власти при задержании отправляли в Маньчжурию в распоряжение китайского правительства.

Китайцы вообще плохо знали страну и если и смотрели на нее как на принадлежащую к Китайской Империи, то так же, как они смотрели и на все окружающие их страны и народы (в том числе и на русских), которых они считали своими вассалами и требовали от них дани.

Вот почему и Невельской так легко — без одного выстрела — захватил весь Уссурийский край от Амура до Владивостока. «Поднявшись по Амуру от его устья верст на сто, Невельской встретил маньчжур и от них самих узнал, что в нижнее течение Амура китайские купцы спускаются самовольно; далее они сообщали ему, что на всем пространстве по нижнему Амуру и к югу от него ни одного китайского поста и что все инородцы нижнего Амура и по реке Уссури не подвластны Китаю и дани никому не платят. Последнее обстоятельство дало окончательный толчок решению Невельского, и 1-го августа 1860 года великий акт присоединения Приамурского края совершился. Новый пост в устье Амура назван Николаевским» [14].

Начавшиеся дипломатические переговоры о присоединении нового края к России дали китайцам мысль, что они имеют право на эту землю и потому могут воспрепятствовать русским. Но отсутствие твердой уверенности, что край принадлежит им, исключило какие бы то ни было осложнения со стороны Китая, и потому 2 ноября 1860 года по Пекинскому договору Уссурийская окраина была окончательно присоединена к России. Но еще раньше, месяца за три, именно «20 июня 1860 г. на военном транспорте "Маньчжур" прибыла в бухту Мэа (Владивосток) команда в 40 человек нижних чинов под начальством прапорщика Комарова. С этого времени во Владивостоке постоянно уже находился военный пост» [15].

Мало-помалу китайское население Уссурийского края увеличивалось все более и более. Те, которые не были беглыми преступниками из Сун-гарийского района и могли вернуться в Китай, возвращались назад и рассказывали у себя на родине о неистощимых богатствах страны и о жизни на свободе. Эти рассказы разжигали любопытство, и новые толпы искателей приключений шли в неведомую страну за новым счастьем. Самое блестящее подтверждение того, что китайцы в Уссурийском крае появились недавно, мы находим в законах китайских организации Гуан-и-хуэй, о которых впоследствии я буду говорить подробнее. Законы эти помечены годами 1893, 1896 и 1898-м. Эти цифры свидетельствуют о том, что только в конце XIX века манзовское местное население увеличилось настолько, что явилась потребность в организации самоуправления, совершенно независимого от Китая.

<…>

Итак, мы видим, что, как только русские появились в устье Амура, в заливе Св. Ольги и ее бухте Мэа, китайцы тоже обращают свои взоры к берегам Великого Океана и тогда только узнают об истинном протяжении Уссурийского края. Не может быть, конечно, чтобы китайцы не знали вообще о существовании земель к востоку от Уссури, но сведения эти были у них еще слабее, еще неопределеннее, чем о местностях, лежащих к северу от Амура. Только с 1872 года в Уссурийский край начинают приезжать китайские чиновники. Цель их посещений — ознакомление со страной и главным образом с ее населением. Так продолжалось 12 лет. Еще в 1895 году китайский чиновник из города Нин-гуты поднимался вверх по рекам Уссури и Ула-хэ до Ното. Здесь на столбе он в последний раз вывесил объявление о том, что все китайское и инородческое население Уссурийского края подвластно императору Великой Поднебесной Империи.

Все эти исторические факты с непостижимой ясностью свидетельствуют нам, что, когда китайцы пришли на Амур, там были уже русские. Тогда казаки с инородцев для русской казны собирали ясак и имели здесь многие опорные пункты в виде разных постов, земляных укреплений и города Албазина. А потому начало российского владычества в Приамурском крае надо считать не с 1859 года — года административного присоединения Края, а с начала XVII столетия, то есть со времени фактического владычества русских на Амуре.

Но это еще не все. Для "любителей острых ощущений" предлагаем дополнительную порцию (о промыслах и охоте китайцев в Сибири).

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!